Михаил Зуев-Ордынец - Говорящий чугун

А между тем зачастую перед этим полуграмотным рабочим ставились задачи, которые были по плечу только настоящему художнику-скульптору. Речь идет об уменьшении размера художественной отливки.

Прекрасная вещь Лансере — «Лошадь на воле» плохо покупалась. Не потому, что она не нравилась покупателю. Наоборот лошадники-помещики, гусарские офицеры, купцы-барышники, завсегдатаи бегов и скачек находили ее великолепной. Но ее не поставишь ни в гостиную, ни в кабинет. Вещь была слишком громоздкой. Надо было ее уменьшить, уменьшить… с 25 рублей до 10.

Эта задача была поручена литейному мастеру по художественному литью или, как говорили на заводе, «мастеру по вещам» Василию Федоровичу Торокину. И вот тогда-то торокинский формовочный стол превратился в ателье скульптора, а его скромный бушварик — в резец ваятеля.

Торокин с увлечением взялся за эту работу. Как скульптор, он был еще совсем безграмотен. До всего он дошел своей смекалкой, а смекалке помогли художественный вкус и чутье. Для измерения пропорций он придумал собственного изобретения фигурную линейку. Там, где не брала линейка, пускал в ход простую нитку. И на уменьшенную копию литейщик Торокин перенес все особенности творчества знаменитого скульптора Лансере. Все, до последнего мельчайшего штриха!

Так же талантливо уменьшил он и другие произведения Лансере — «Отъезд казака» и «Джигитовка лезгин». Глубокую любовную лирику первой вещи и стремительный полет, бешеную удаль второй полуграмотный литейщик Торокин передал безукоризненно.

Иногда, при таких уменьшениях, литейщик, сам того не замечая, начинал творить самостоятельно…

В Свердловском музее художественного литья есть два бюста Мефистофеля работы Марелли, один меньше другого в четыре раза. На первый взгляд покажется, что это повторение одного и того же. Но когда вы вглядитесь в лица обоих Мефистофелей, выражения этих длинных с острой бородкой лиц совершенно различны. Тонкое, ядовитое выражение на одном лице и добродушное, веселое, лукавое на другом.

Так неизвестный литейщик внес при уменьшении свою «поправку». Умного, злого гетевского Мефистофеля он превратил в добродушного, простоватого «рассейского» чёрта.

Василий Федорович Торокин уменьшил «Лошадей на воле» с 25 рублей до десяти. Вещь пошла. Это все, что было нужно хозяевам Каслей.

Но Торокину этого было мало. Каждую новую модель он встречал с интересом и волнением подлинного художника. И если вещь ему нравилась, он работал над ней с увлечением. Эти дни он жил под высоким давлением, в творческом возбуждении.

Но иногда, при получении новой модели, он испытывал тоску и недоумение. Опять одалиска, фавны, русалка, сатир! А где же подлинная жизнь, которая бурлит вокруг? Где ее радости, печали, ее боль и гнев? В душе Василия Федоровича наростал смутный протест. И может быть из этого протеста выросла его первая самостоятельная работа «Старуха с прялкой».

Он захотел показать людям настоящую жизнь — ту, которую знал сам. За «Старухой» он слепил «Литейщика за работой». «Старуху» отлили. Она подкупала своей правдивостью и ходко шла на рынке. Автор получил за нее десять рублей… Скульпторам с дипломами платили тысячи. Иногда только за диплом.

Впоследствии Торокин проклял тот миг, когда он впервые взял в руки воск и глину: заводоуправление запретило ему лепить. Это дело господское, а не рабочее. Скульпторы приедут из Питера и Москвы, в них недостатка нет. А если рабочие полезут в скульпторы, кто же будет отливать разухабистых одалисок и лихих казаков? Заводу нужны хорошие литейщики — это главное!

Торокин навсегда отложил резец и снова взял в руки бушварик.

Иначе быть не могло. Каслинская чугунная скульптура была, прежде всего, просто-напросто товаром.

литье стальное и чугунно-ваграночное: посуда, камины, печи, художественное литье по моделям завода, лестницы, веялочные приборы, гири разные, кресты и памятники.

«Видал я на выставках каслинское литье не раз, сам купил в Екатеринбурге прекрасные образцы, но то, что увидел в Кыштыме, где склад, или, вернее, музей этих отливок, то превзошло все мои ожидания. Отливка тончайших моделей, ажурных блюд, бюстов и статуй так тонка и чиста, что во всех отношениях не уступает бронзовой… Будь эти отливки производимы во Франции или Германии — они были бы у всех и каждого на столе».

Первый документ — каталог фирмы Расторгуевых, второй — цитата из статьи Д. Менделеева в сборнике «Уральская железная промышленность». Первый документ помечен 1900 годом, второй 1899. Разница только год! И в то время, когда великий русский химик по-юношески восторгался каслинским литьем, «наследники Расторгуева» пренебрежительно запихнули его куда-то между печкой и лестницей.

Для них это был только товар, ничем не лучший, чем «гири разные». Этим объясняется обилие отливок бездарных, пошлых, скабрезных, рассчитанных на вкусы мещанского потребителя: бюсты царей и французских президентов, военные группы из истории «побед и одолений христолюбивого воинства», бесчисленные Иисусы, Пилаты, Мадонны, амуры, гадалки. Истинных художников заставляли услаждать тупого обывателя.

А к этому времени каслинское художественное литье достигает высшего своего расцвета. На многих заграничных выставках — в Вене, Филадельфии, Копенгагене, Стокгольме — каслинцы получают далеко не последние награды. Каслинское литье завоевало, без преувеличения, мировую известность. Оно славилось на обоих полушариях, всюду, кроме… Российской империи. У каслинских «скульпторов по чугуну» была судьба общая с палехскими живописцами, вологодскими кружевницами, архангельскими резчиками по кости и туркменскими ковровщицами.

Когда началось в Каслях художественное литье, никто точно не знает. Многие показания сходятся на 1804 году. Но безусловно началось оно во времена крепостного права.

Крепостничество на уральских заводах и всемогущество местных заводчиков-магнатов, больших ценителей «изящного» и «прекрасного», несомненно, создало почву для попыток в этом направлении.

Художественным литьем из чугуна на Урале пробовали заниматься многие заводы: Кусинский, Верх-Исетский, Златоустовский, Верхнейвинский, Нювчинский. Но только каслинские литейщики, каслинские пески и чугун оказались пригодными для этого тонкого дела.