Кассия Сен-Клер - Тайная жизнь цвета

Богатство и социальный статус определяли доступное качество макияжа. Бедняки довольствовались смесью сажи и животных жиров, но богачам требовалось, конечно, нечто более изысканное. Для них косметику делали в основном из галенита — темного металлического минерала, состоящего по большей части из сульфида свинца. Измельченный галенит смешивали с истертыми в порошок жемчугом, золотом, кораллами или изумрудами для придания кайалу глянца и цветных полутонов. Далее в смесь могли добавить ладан, фенхель или шафран для аромата.

Получившийся порошок разводили небольшим количеством масла или молока, чтобы его можно было наносить пером или пальцем [709].

В 2010 году французские ученые проанализировали следы порошка, остававшиеся в хранилищах для кайала, и обнаружили нечто еще более драгоценное — частицы химикатов искусственного происхождения, включая два вида хлоридов свинца, для производства которого требуется около месяца. Озадаченные ученые продолжили исследования и выяснили, к своему удивлению, что эти химикаты стимулируют кожу вокруг глаз производить на 240 % больше окислов азота, чем обычно, что существенно снижает риск проникновения инфекции в глаза [710]. В то время, когда об антибиотиках не было и речи, подобные инфекции могли легко привести к развитию катаракты и к слепоте. Карандаш из сурьмы, как и его хранилище в форме наводящего ужас Беса, был очень практичным способом защиты.

«Сталин, — писал один из его ранних политических оппонентов, — производил на меня… впечатление серого пятна, всегда маячившего тускло и бесследно. Больше о нем, собственно, нечего сказать» [711]. Звучит унизительно, особенно в наше индивидуалистическое время, когда лучше, чтобы тебя не помнили вовсе, чем чтобы запомнили скучным и пустым. Конечно, автор этих строк совершил огромную ошибку: наследие Сталина оказалось тяжелым, и человечество не скоро его забудет.

Другой джентльмен XVIII века, напротив, исчез из памяти окружающих едва ли еще не до своей кончины. Все, что осталось от него, — оттенок серого цвета голубиного оперения, которому он дал свое имя. Этот тон до сих пор очень любят художники, даже те, кто толком ничего не знает о его создателе. Уильям Пейн родился в Экзетере в 1760 году и вырос в Девоне, а потом перебрался в Лондон… возможно… вероятно. Первые 10 страниц брошюры о нем, изданной в 1922 году неким Базелем Лонгом, полны различных догадок о его биографии вперемешку с извинениями о том, что надежных данных, в общем-то, нет [712].

Мы знаем, однако, что, проработав некоторое время инженером-строителем, Пейн отправился в Лондон, где переключился на живопись. Он был членом Старого общества акварелистов [713], где выставлялся с 1809 по 1812 год; кроме этого, его работы выставлялись в Королевской Академии искусств. Говорят, что некоторые его пейзажи высоко оценивал сам Джошуа Рейнольдс. Однако наиболее востребован Пейн был в ипостаси учителя. Как заметил его современник Уильям Генри Пайн, его картины «редко видели и еще реже ими восхищались, но почти каждая семья из высшего света горела желанием облагодетельствовать своих сыновей и дочерей его уроками» [714]. Нам не суждено узнать, насколько утомительное общение с бесталанными отпрысками лондонской элиты подвигло Пейна к тому, чтобы искать замену натуральным черным пигментам, но мы точно знаем, что он был настолько горд разработанным рецептом соединения берлинской лазури ( см. здесь), желтой охры и кармазина (разновидности кармина), что назвал полученный пигмент своим именем.

Почему же художники так любят серый Пейна? Частично из-за феномена, известного сегодня как «воздушная перспектива». Представьте, например, холмы и горы, исчезающие в далекой дымке: чем дальше они от вас, тем более размытыми, бледными и синими они кажутся. Этот эффект вызван частицами пыли, загрязнением воздуха и мельчайшими каплями воды, рассеивающими самые короткие (синие) волны спектра; туман, дождь и пасмурная погода усиливают этот эффект. Ничего удивительного, что художник-пейзажист, пишущий в сыром Девоне, первым сумел составить такой тон — насыщенный серый с иссиня-черным оттенком, замечательно подходящий для того, чтобы запечатлеть этот эффект.

В коллекции Британского музея в Лондоне множество любопытных предметов, но один из самых загадочных — плотный, темный, тщательно отполированный диск с маленькой подковообразной ручкой. Ацтеки изготовили это зеркало из обсидиана в честь бога Тескатлипоки (его имя означает «дымящееся зеркало»), а потом, после завоевания Кортесом территории, ныне известной как Мексика, зеркало в середине XVI века попало в Старый Свет [715]. Обсидиан, который также называют вулканическим стеклом, формируется в результате контакта раскаленной лавы, извергающейся из недр Земли, со льдом и снегом. При резком охлаждении лава превращается в обсидиан [716]. Это очень крепкий, глянцевый на вид, хрупкий материал черного или темно-бронзового с прозеленью цвета, порой с золотистым или радужным налетом, который создают слои мельчайших пузырьков газа, застрявших в быстро затвердевающей магме. Происхождение зеркала, о котором идет речь, вызывает некотороые сомнения, но сэр Хорас Уолпол, британский антиквар, приобретя его в 1771 году, был совершенно уверен в том, кто являлся его предыдущим владельцем и для чего использовал его. Недрогнувшей рукой он написал на бирке, прикрепленной к ручке зеркала, любопытную характеристику: «Черный Камень, в который Доктор Ди обычно вызывал духов» [717].

Доктор Джон Ди был главным математиком, астрологом и натурфилософом елизаветинской Англии. Он окончил Кембридж, служил личным советником и философом королевы; много лет он провел, обсуждая с ангелами мировой порядок вещей и конец света. Эти диалоги обеспечивала целая коллекция «магических кристаллов» — то самое зеркало было одним из элементов этой коллекции — и компания медиумов, самым известным из которых был Эдвард Келли [718]. То, что такой яркий интеллектуал, как Джон Ди, верил в оккультные вещи, совсем не удивительно — то было время мистиков. В конце концов, даже век спустя такой величайший в истории научный ум, каким был наделен некто по имени Исаак Ньютон, значительную часть своего потенциала тратил на поиск философского камня.

Удивительно то, что о магических исследованиях самого Ди мы знаем хотя бы что-то.

Он умер в 1608 или 1609 году, в забвении и бедности, продав почти все, что у него было, включая свою знаменитую библиотеку. Его записи были также утеряны или уничтожены. В 1586 году некий ангел устами Келли наказал Ди сжечь все 28 томов предыдущих диалогов, тщательно записанных и обработанных философом. Это был своевременный совет, учитывая, что к Ди уже направлялись папские послы, горевшие желанием подробно расспросить эту подозрительную парочку относительно их причастности к ведьмовству, что было чрезвычайно серьезным обвинением [719]. Обнаружь они обсидиановое зеркало, одного этого вполне хватило бы, чтобы отправить Ди на костер.