Светлана Исламова - Энциклопедия для детей и юношества. История искусства от древности до средневековья

Изображение эпифании было распространено в критском искусстве. Так, на золотом перстне-печати, найденном в Микенах, запечатлён интересный сюжет. Четыре женщины-жрицы кружатся в танце на лугу, среди лилий (лилия считалась на Крите священным растением: в ней видели воплощение богини). Колоколовидные юбки женщин раздуваются от кружения, длинные пряди волнистых волос, заброшенных за спину, развеваются в воздухе. Жрицы в упоении исполняют танец — часть ритуала, связанного со смертью и новым рождением богини, умиравшей и возрождавшейся так же, как и весь растительный мир. Слева вверху изображена маленькая женская фигурка: это богиня спускается с небес на землю, привлечённая священным танцем.

На другом золотом перстне-печати из Микен, уникальном по сложности и красоте композиции, представлен «праздник урожая». Богиня природы печально сидит под плодовым деревом, с которого срывают фрукты. Снятие плодов и есть символ смерти божества. Вверху, за линией небес, видны одновременно солнце и месяц, указывающие на время проведения праздника — летнее солнцестояние. Шесть прошедших месяцев года символизируются шестью львиными головами (или черепами). Три женщины-жрицы несут в дар богине цветы — новую форму её существования. А в небесах появляется небольшая женская фигурка с копьём и критским щитом в виде восьмёрки. Новорождённая богиня, очень похожая на греческую Афину Палладу, нисходит с небес на землю, чтобы начать новый цикл своей жизни.

Критяне были наделены страстной, трепетной, всепоглощающей любовью к живому миру: каждая травинка, цветок, мотылёк или птичка казались им исполненными особого смысла. Это были не просто живые существа, но божества, священные создания. Позднее в греческих мифах о безвременно погибших красавцах Гиацинте и Нарциссе отразилась вера критян в божества-цветы, которые срывали лишь раз в году на особых ритуальных праздниках. Все боги-цветы считались земным отражением небесных богов-светил — солнца, луны или звёзд.

На некоторых фресках изображены прекрасные цветы белоснежных лилий. Лилии росли на ухоженных царских газонах, которые считались частицей божественного мира.

Многое из найденного на Крите археологи считали вершиной достижений критской цивилизации. Оказалось, что их мнение ошибочно. Так, «ванна» Кносского дворца имела перфорированное дно и, следовательно, не могла служить для санитарных целей. «Дренажные трубы», проложенные по наружным лестницам, не были связаны между собой в единую «канализационную систему»; микенские мегароны царя и царицы оказались слишком холодными, мрачными и сырыми, чтобы быть пригодными для повседневной жизни; сосуды с запасами продовольствия в «складах» — неудобными для извлечения их содержимого. Принимая во внимание эти факты, а также ориентированность дворцов исключительно на запад (царство смерти, согласно представлениям критян), немецкий археолог Ханс Вундерлих предположил, что они целиком связаны с ритуалами погребения. Но, вероятно, истина находится где-то посередине. Критские дворцы, и в частности Кносский, служили и резиденциями правителей, и ритуальнокультовыми и хозяйственными центрами города, и погребальными сооружениями.

На одной из фресок Кносского дворца изображено существо синего цвета: наклонившись, оно торопливо срывает с газонов цветы шафрана (крокуса). Реконструировав фигуру, исследователи пришли к выводу, что это изображение обезьяны. Оно довольно необычно: «собиратель шафрана» как бы парит в пространстве, едва касаясь почвы, причём цветы шафрана стелются под ступнями собирателя и нависают над его головой.

Все поздние критские памятники великолепно исполнены, превосходны по композиции, элегантны. Они доносят до нас — в совершенно неканонической, лишённой условностей форме — душевный мир человека тех давних времён. С одинаковым мастерством передают критяне и печаль, и радость.

На верхней стенке сосуда из Агиа Триады (близ Феста) изображена группа мужчин, очевидно, возвращающихся после сбора оливок. Четверо поют, их спутники весело обмениваются репликами или тихонько подпевают им. Этот памятник уникален по искренности переданных чувств, охвативших не одного героя, но целую общину.

Произведения, созданные критянами, полны нежности и изящества. На росписях одной из комнат Кносского дворца изображены девушки с пышными волосами и ритуальным локоном надо лбом, сидящие друг против друга на складных стульях, с чашами в руках. Вероятно, это сцена пира, который следовал за подношением богине праздничного одеяния. Девушки нарядны и оживлённы. Одна из них, изображённая в профиль, особенно замечательна. На щеках её играет румянец, грудь подчёркнута. У девушки неправильные черты лица: вздёрнутый носик длинноват, крупный, ярко раскрашенный рот кажется бесформенным. Облик далёк от совершенства, но сколько в нём очарования! За непринуждённость и обаяние девушку с критской росписи археологи назвали «Парижанкой».

Женщины-критянки на изображениях обычно грациозны, их походка легка. Мужчины-критяне (их тела всегда окрашены в ярко-коричневый цвет) стройные, быстрые и подвижные. Они очень хрупки и имеют такие тонкие талии, что, кажется, готовы переломиться.

В искусстве Крита, как и в искусстве любого древнего народа, особое место принадлежит бытовой и культовой утвари. Хорошо сохранилась керамика — вазы, которые обычно делали из глины. Они были богато украшены росписями: изображениями цветов, растений.

Мир, по представлению критян, состоял из нижней полусферы, которую можно условно назвать «сосудом земли», и верхней — «сосуда неба». Земля была как бы между ними. Изображения кормилицы-земли, а также ещё более древнего кормильца — моря — в той или иной форме присутствуют на всех сосудах.