Юрий Тынянов - Поэтика

л См. у В. В. Виноградова о телеологии стиля, приема и т. д. в "Эволюции русского натурализма" (Л., 1929), о "телеологии эстетического протеста" при создании "нового художественного мира" ("Этюды о стиле Гоголя". Л., 1926, стр. 203).

18 В журнальном тексте вместо слов "известные периоды" было: "в период символистов".

19 См. ПиЕС, стр. 159-163.

20 Ср. в статье К. Зелинского "Идти ли нам с Маяковским?": "Маяковский и Есенин - это орел и решка. Это, в сущности, две стороны одной и той же монеты" (К. Зелинский. Поэзия как смысл. М., 1929, стр. 307) - сравнение, расчет на неожиданную новизну которого оспорен Н. Асеевым (Я. Асеев. Дневник поэта. Л., "Прибой", 1929, стр. 32).

21 Любопытно сопоставить с тыняновскими оценками литературной личности Есенина (см. также "Промежуток") статью Асеева "Плач по Есенину": "Не русизмом и не национализмом завоевывал себе признание Есенин. И не только голым талантливым нутром. Биографию свою положил он в основу своей популярности. [...] Она-то и подчеркивала и акцентировала его стихи" (указ. соч., стр. 171); "И перед нами [...] - живое лицо поэта, не исковерканное гримасой улыбчивости и простоты, лицо человеческое и дорогое нам" (стр. 183); ср. в статье Тынянова "Блок": "Почти всегда за поэзией невольно подставляют человеческое лицо". См. и фигуры зачина статьи Асеева, несколько напоминающие построение рассуждений Тынянова в статье о Блоке: "Скажут: это не так. Есенина знали и любили до смерти. Кто знал и что знали? [...] Кто же плачет? И о чем? (стр. 168). О тыняновском понимании биографии см. прим. к статье "Литературный факт".

22 Биография В. Г. Бенедиктова, составленная Я. П. Полонским. - В кн.: В. Г. Бенедиктов. Сочинения. СПб., 1902, стр. 1.

23 По мнению В. В. Виноградова, термин восходит к "бодуэновской теории языка" (ПиЕС, стр. 7-8). В одном из планов статьи вслед за пунктом "Вопрос о конвергенции" следовал пункт "Вопрос о дивергенции и критика ,,традиций", "влияния"" (АК). Представляется, что термины "конвергенция" и "дивергенция" могли быть заимствованы непосредственно у Е. Д. Поливанова, входившего в Опояз и лично хорошо знавшего Тынянова (нельзя исключить, впрочем, и знакомство Тынянова через Л. А. Зильбера с терминами в том их значении, которое получили они в биологической науке, откуда проникли затем в филологию - ср., напр., у Брюнетьера). Теория фонетической конвергенции Поливанова еще до печатного ее изложения была известна по его лекционному курсу, читанному в 1920-1921 гг., и докладам (см.: Вяч. Вс. Иванов. Лингвистические взгляды Е. Д. Поливанова. - "Вопросы языкознания", 1957, № 3, стр. 73). Своеобразное свидетельство популярности термина - строки из шуточных куплетов, сложенных студентами ГИИИ:

И страсть с формальной точки зренья

Есть конвергенция приемов.

(Сб. "Как мы пишем" [Л.], 1930, стр. 215).

После попытки привлечения одного из ранних опоязовцев в "новый" Опояз (см. прим. к "Проблемам изучения литературы и языка") имя Поливанова не раз встречается в переписке Тынянова и Шкловского - под его воздействием складывается, например, отношение Тынянова к Марру: "Он, кажется, отрицает язык как систему, и язык для него куча отдельных вещей", - пишет Тынянов 5 марта 1929 г. со слов Поливанова и в том же письме прибавляет: "Достань доклад Евгения Дмитриевича" (ЦГАЛИ, ф. 562, оп. 1, ед. хр. 724). Несомненно, имеется в виду доклад "Проблема марксистского языкознания и яфетическая теория", прочитанный Поливановым 4 февр. 1929 г. в Москве на дискуссии в подсекции материалистической лингвистики Коммунистической академии (дискуссия эта получила впоследствии название "Поливановской"; см. о ней: А. А. Леонтьев, Л. И. Ройзенбом, А. Д. Хаютин. Жизнь и деятельность Е. Д. Поливанова. В кн.: Е. Д. Поливанов. Статьи по общему языкознанию. М., 1968, стр. 21-23). 10 апреля 1929 г. Шкловский писал: "Посылаю тебе стенограмму доклада Поливанова [...] Поливанов болен и мрачен. В Университете оставили за ним татарский язык" (ЦГАЛИ, ф. 562, оп. 1, ед. хр. 441). Следующее упоминание о Поливанове - в письме Тынянова к Шкловскому от 2 июня 1931 г.: "Поливанова прочел. Какая умница и какой писатель. Может быть, он хочет беллетристикой или вообще литературой заняться? Он ею, несомненно, кончит" (там же, ед. хр. 724). Речь идет, надо полагать, о только что вышедшем в Москве сборнике статей Поливанова "За марксистское языкознание", возможно, присланном Шкловским Тынянову. В мае 1935 г., усиленно приглашая больного Тынянова к себе в Москву, Шкловский писал: "Мы сидели бы, разговаривали бы, вспоминали бы о Пушкине, Тредьяковском, Романе Якобсоне, Поливанове и опять об Александре Сергеевиче". И, наконец, последнее упоминание - 28 марта 1937 г.: "Евгений Дмитриевич прислал мне благоразумное и талантливое письмо" (там же, ед. хр. 441).

24 Этот подход к вопросу о влияниях определился в ранних работах Тынянова - см. прим. 1. Ср. 5-й тезис "Проблем изучения литературы и языка" (в наст. изд.). Ср. также: R. Jakobson. Uber die heutigen Voraussetzungen der russischen Slavistik. - "Slavische Rundschau", 1929, № 8, S. 640.

ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА

Впервые - "Новый Леф", 1928, № 12, стр. 35-37. Написано в соавторстве с Р. О. Якобсоном. Печатается по журнальному тексту, в котором тезисы сопровождались следующим предисловием:

"Леф помещает тезисы современного изучения языка и литературы, предложенные Романом Якобсоном и Юрием Тыняновым.

В старой науке существовало принципиальное разграничение теоретических и исторических дисциплин. Литературоведение распадалось на поэтику и историю литературы. Поэтика описывала конструктивные элементы литературного произведения, оторванные от общей конструкции р отвлеченные от эволюционного процесса литературы. История литературы регистрировала случайно подобранные в хронологическом порядке биографические, историко-культурные и литературные факты.

Аналогичное размежевание областей исследования мы видели и в старой лингвистике. Фонетика, например, была чисто описательной дисциплиной, классифицирующей звуковые элементы без учета их функциональной значимости в общей языковой системе.

Современная наука о языке и литературе изживает это противопоставление теории и истории, так как теоретический анализ невозможен без учета исторической диалектики (протекание и изменение литературных - языковых величин) и обратно - историческое исследование не может быть плодотворным без осознания в теории специфичности материала.

Вместо вопроса старой науки "почему?" на первый план выдвигается вопрос "зачем?" (проблема функциональности). Изучению подлежат не только конструктивные функции (функции элементов, образующих литературный факт) и не только внутрилитературные функции различных жанров, но и социальная функция литературного ряда в разные периоды времени.

Таким образом, наука о языке и литературе переходит из разряда естественноисторических дисциплин в разряд дисциплин социальных, вернее, социологических.