Стюарт Исакофф - Громкая история фортепиано. От Моцарта до современного джаза со всеми остановками

Гем не менее никто не знал лучше, чем Анри Герц, что нужно публике. Он развлекал ее изобретательными обработками хорошо знакомых мелодий — например, впоследствии опубликованными собственными вариациями на тему Oh Susannah . На своем заключительном концерте в Сан-Франциско он пригласил на сцену некоего Сеньора Росси, мага и чревовещателя, который также умел подражать голосам животных. Пожалуй, это было не очень похоже на концерты в парижских салонах, но американская публика не жаловалась.

Гастролирующих по Америке пианистов становилось всё больше. Сигизмунд Тальберг (1812—1871) однажды вызвал Листа на фортепианный поединок и «остался жив». Перебравшись за океан в 1856-м, он тоже воспользовался услугами Бернарда Ульмана — кого же еще? — который устроил ему изнурительную серию ежедневных концертов (кроме воскресенья) на протяжении восьми месяцев. При этом зачастую приходилось давать по два-три концерта в день, включая специальные выступлений для школьников.

По мнению критиков, до последней ноты безупречные трактовки известных композиций, на которых специализировался Тальберг, были чересчур «сухими и монотонными». Один нью-йоркский журналист рассказывал, что некий англичанин, три года подряд не пропускавший ни одного выступления музыканта в надежде услышать фальшивую ноту, в конечном счете «пустил себе пулю в лоб от отчаяния». Мастерство Тальберга было неоспоримо, особенно когда он создавал иллюзию игры одновременно в три руки. Сотрудник Dwight's Journal of Music так описывал процесс: «Этот человек играет несколько нот мелодии правой рукой в среднем регистре фортепианной клавиатуры. Затем его левая рука, будто гневно бормоча что-то, взбирается вверх по клавиатуре и нападает на мелодию. Правая отступает в верхние октавы, доходя в конечном счете до самого верхнего до, затем возвращается как раз вовремя, чтобы подхватить мелодию, в то время как левая в свою очередь уходит в более низкий диапазон». Дневные выступления Тальберга всегда привлекали множество наслаждавшихся праздной жизнью женщин. Особенно много их стало после того, как Ульман додумался нанять негров-официантов в ливреях, которые в перерывах разносили торты, шоколад и мороженое.

Американские гастроли Сигизмунда Тальберга привнесли в концертный бизнес и еще кое-что новенькое. Бостонский производитель фортепиано Чикеринг придумал снабжать музыканта инструментами в разных городах на протяжении турне, таким образом рекламируя собственный продукт. Так в фортепианном мире началась война производителей.

Эти и другие европейские музыканты оставили неизгладимый след в истории американской музыкальной сцены. Однако Соединенные Штаты также работали и на экспорт. Уроженец Нового Орлеана Луи Моро Готшалк учился в Париже, играл в Европе, а затем прокатился с гастролями по Южной Америке и странам Карибского бассейна. «Поневоле задумаешься: как же мы раньше не знали, что можно так мощно играть на фортепиано?» — восторгалась им New York Herald .

Карикатура на Готшалка, дирижирующего своим «концертом-монстром» в Рио-де-Жанейро 5 октября 1869 года («А Вида Флуминенсе», 2 октября 1869)

Успех Готшалка во многом был связан с его умением пробудить в слушателях из разных стран их национальную гордость. «Швейцарцам он польстил исполнением отрывков из россиниевского „Вильгельма Телля“, — писала Жанна Беренд, редактор дневников Готшалка. — А испанцев привел в восторг „Осадой Сарагосы“, симфонией для десяти фортепиано собственного сочинения, основанной на испанских национальных мотивах. В ней были все „батальные“ спецэффекты, поднимавшие на ноги посетителей концертных залов, начиная с популярной „Битвы при Праге“ Франтишека Котзвара, — призывные звуки труб, элементы военных маршей, барабанная дробь, имитация пушечных выстрелов, — словом, все то, что позже гениально использует Чайковский в своей увертюре „1812 год“». Подобные произведения Готшалк создавал и для зрителей в других странах, например в Чили, Уругвае, на Кубе или в Бразилии, где он срежиссировал самый грандиозный в мире «концерт-монстр» с восьмьюстами музыкантами.

Вернувшись домой, Готшалк взял отрывки своей «Осады», заменил испанские мелодии американскими гимнами и назвал получившееся произведение «Банкер-хилл: большая государственная симфония для десяти фортепиано». Но ресурс на этом исчерпан не был, и из другой части «Осады» возникла композиция для фортепиано соло («Национальная слава»), в которую были вплетены также Oh Susannah и Old Folks at Home , еще одна песня Стивена Фостера. Другой подобной пьесой («Союз») Готшалк отреагировал на разразившуюся Гражданскую войну — в этот раз в дело пошли цитаты из Yankee Doodle, Hail, Columbia и The Star-Spangled Banner . Его поклонником стал президент Авраам Линкольн («Высокий, худой, сутулый, плоскогрудый, с неестественно длинными руками, ногами, напоминающими подъемные краны, и гигантскими ступнями — в целом похожий на виноградную лозу во фраке» — так описывал Линкольна сам композитор).

Дуэты, трио и так далее

Концерты-монстры потихоньку сходили на нет, но идея камерного фортепианного ансамбля по-прежнему будоражила умы: фортепианные дуэты — например, французов Робера (1899—1972) и Габи (1901—1999) Казадезюс, русских Вити Вронски (1909—1992) и Виктора Бабина (1908—1972), американцев Артура Ферранте (1921—2009) и Луи Тейчера (1924—2008) — продолжали пользоваться большой популярностью.

В наши дни традицию продолжают дуэты типа сестер Кати и Мариэль Лабек, а также несколько более внушительные ансамбли, в частности американский Фортепианный квартет (четверо пианистов на двух роялях) и британский Фортепианный цирк (ансамбль из шести фортепиано, специализирующийся на современной музыке). Тем не менее все эти группы имеют мало общего с масштабными фортепианными постановками, которые режиссировали Готшалк и ему подобные.

Форма фортепианного дуэта, по сути, развилась из практики совестной игры за фортепиано, популярной еще во времена Моцарта или Шуберта. Строго говоря, это были уютные домашние посиделки: знаменитый портрет работы Иоганна Непомука делла Кроче (ок. 1780) изображает Моцарта и его сестру Наннерль играющими в четыре руки на одном инструменте. Тем не менее некоторые композиторы постоянно раздвигали границы этой разновидности музицирования, в частности, подвергая недюжинной проверке на прочность фортепианный стульчик. В. Ф. Э. Бах сочинил «Трилистник» для трех исполнителей на одной клавиатуре — как писал пианист Джозеф Смит, «это предоставляет пианисту-мужчине отличную возможность приобнять сразу двух своих коллег-дам» (а пианистке-женщине, добавлял он, насладиться близким соседством двух мужчин). Произведения для трех пианистов были у Рахманинова и Перси Грейнджера. А Сесиль Шаминад (больше всего известная своей фортепианной композицией «Танец с шарфом») написала пьесу для четырех исполнителей, сидящих за одним роялем. Разумеется, она была парижанкой.