Татьяна Маврина - Цвет ликующий

М. Кузмин „Крылья“ (брала в библиотеке „Весы“ 1906, 11), Муратов о Поле Сезанне.

27, 28.3.1965. Ездили с Дорошами в Ростов. Голубой еще морозный день. Не самой сильной яркости. Переславль путался в голубом. Прилетели грачи. Пили долго чай и коньяк у Птицынка (?). Старик заморозил свою старуху-сестру от „бережливости“. Рожа у него в красных пузырях, и он все время жует. На огороде еще снег. … Гуляли вечером вокруг кремля. Очень много белых форм и головок. Но потом в них как-то разберешься и получается не так уж много. Даже все можно перечесть. Особенно когда даже написала две картинки. Ночевала, вернее, не спала в гостинице-бараке. В 6 часов ушла на вокзал. Утро я не очень люблю для пейзажа. Уехала на электричке, в вагоне ехала учительская экскурсия из Ярославля. Душа общества — старый муж красивой цыганки Сони, толстой, молодой и в ярчайшем одеянии. Я ее нарисовала. В 11.20 была в Москве, а в 13 поехала на Льве в лес по Пятницкому шоссе. Спать хочется.

Андрей Белый „Записки чудака“. „События внутренней важности“, происходящие с потрясенной душой».

«Я знаю, что россыпь шрифтов свела с ума Ницше».

9.4.1965. Были трудные визитеры с телевидения.

10.4.1965. Ездили в Верею по инициативе Елкиной. Голубая погода. Тепло. На улице очень много живности. Грачи. Индюк, куры, утки. Весенние девчонки-халды следили за нашей машиной, а когда мы вылезли, разочарованно глянули и отошли — «неинтересные».

12.4.1965. Писала Верею со всей живностью.

13.4.1965. Каждый раз, когда я читаю Белого, поражаюсь его гениальностью. Потом забываю, и он для меня, как и для других, надоедливый чудак, которого и понимать-то трудно. Но видел он космический разрез жизни, если можно так сказать, и любовь была его знаменем. Что же еще? Что лучше? «Что в мире лучшего сыскать?»

15.4.1965. Вечер памяти Петрова-Водкина…

Был у нас Мих. с С. Рогавкиным. Интересно говорили о «древнерусском». Отдала макет «Царя Салтана» в Сов. Лит. Там халтурщики примеряли заграничные рубашки. Жизнь.

Читаю Киреевского. Что такое «пучина морская», через которую прыгает дружина В. Буслаева? Трогательные песни про Ваньку-Ключника в разных вариантах.

У П.-Водкина подражание иконе вплоть до копии мадонны. Но не в этом его сила. Глаз видел мир, иногда выстроенный идеально как купольный, а когда с «дуракезией», что еще лучше.

Пастернак. Интересные мысли о «реализме».

2.5.1965. Ездили на Алеше по Каширскому шоссе. Бурное небо, иногда снег. Солнце, крутые облака. Березовые леса. Река в фиолетовых ивах. В стороне на 10 км от шоссе черный обелиск с золотыми орлами и белая церковь XVIII века с голубыми бусинками на тонких шейках. Черный пруд, красная быстрина, шоколадный ручей. 3 эти картинки за неделю написала.

7.5.1965. Сегодня была на Кузнецком мосту, 11, на выставке акварели. Так много «хороших» художников! Просто пруд пруди. Вроде как мы работали в «13»-ти, но… яркости чрезмерно. Прибалты. Работают на торшоне жидкой гуашью, по-моему, по мокрому. И все они одинаковые, запомнить трудно… Чересчур много художников.

Вчера были у нас Ал. Мих. Пистунова с Ефимом. Буторина вызывала Дороша править статью в «верстке». Какая идиллия! Браво, браво, мисс!

Эпопея с монографией продолжается. Потоки злобы. И запрет ко мне обращаться в интересах дела. Костин в несвойственной ему роли пробойного молота. Но и он в недоумении. «Жалует царь, да не жалует псарь». Я еще с такими злыми женщинами не встречалась. Надо с умом выбирать себе врагов, дур ни в коем случае.

14.05.1965. С Катей удар. Позвонила Лида. Я приехала. Сумасшедший день. Пришла наша Сара, скорая помощь. Катерина протестовала и брыкалась. Но медицина победила. Укол — и она успокоилась. В этот день последний раз видела в ее глазах выражение.

Не знаю, какой точки зрения держаться на все это? Верить ли в медицину или предоставить природе самой распоряжаться человеком? Но как все, так и я.

15.5.1965. У Кати на лице страдания. Наняли за 5 руб. сиделку с 12 до 9 вечера. Не могу спать.

16.5.1965. Была в больнице. На лице ее безмятежное и даже счастливое выражение, несколько ироническое к своему убожеству. Узнает и сама ест.

Монографию никак не сдадут.

18.5.1965. Костин с великой неохотой звонил техреду о монографии. Сказали: «Отправили».

Когда я глядела на Катерину, такую же как всегда, даже более спокойную и приветливую, то подумала: Бога, конечно, нет. Где она или ее душа? Где гуляет? Все кончено пока или навсегда? И если сознание вернется? Каким образом это связать с душой, когда дело все в клетках? Читала у Поля Валери, мудрого человека, что «личность может исчезнуть в один момент от разрыва сосудов. А человек-то остается! » Вот ужас-то! Начнется вторая жизнь.

Принесли пробу зверей из типографии. Не могу оценить, хорошо ли все это? Что до меня, начинают не нравиться мои творения.

19.5.1965. Сдала макет зверей. Читаю про Егория. Задумала книжку. Пригласила Михельсон в помощь. Может, что-нибудь да выйдет. Сегодня дописала пейзаж «Боровск в день победы».

21.5.1965. В Сокольничем парке пел соловей. В прошлом году умер Даран и тоже пел соловей. Дракон съедает знакомых: кто будет дальше?

3–4.6.1965. Ездили в Юрьев-Польский. Мечта моя исполнилась. Все показалось мне интереснее, чем думалось. Я не взяла с собой никаких книг и даже не почитала ничего. Глядеть надо свежими глазами, ничего не зная. Парчевый собор! Дождь и дождь. Контуры тяжелые и мягкие. Ночевали в древней гостинице, где ступени на лестнице в поларшина высоты. Народ веселый и пьяный, но все же чем-то похоже на морды из Георгиевского собора. Рисовала все, только в цвет мало. На этой бумажке лучше пером.

7–8–9.6.1965. Ходили с Леной в подвал Исторического музея. Жегалова спустила с потолка коробки. Ритмичные рисунки на них с размахом. Зарисовала 22 коробки. Одна другой лучше. Ходили с Леной в театр «Современник» смотреть «Голого короля». Чушь какая-то! А днем смотрели выставку Сарьяна.

13.6.1965. Ходила еще раз смотреть выставку Сарьяна, на полюбившиеся мне вещи. Их немного. (1. Персия, где посередине круглое дерево в зеленых и желтых кругах. 2. Восточный цветок, где фиолетовые пятна нерешенных форм среди нарисованных цветовых)… Мне рисуется его творчество так: театральную декорацию он возвел в перл создания и, говоря нашими понятиями, превратил в «станковую живопись». Эти семь (пейзажей и натюрмортов) и еще 2–3 ранних портрета, особенно усатый армянин на зеленом с цветами фоне мне ужасно понравились. С 10-го по 20-й год он был гениален, самый сильный и интересный среди всех своих товарищей по ультрамарину. А все, что писано потом, его недостойно. Хорош только один эскиз декорации к опере А. Степаняна «Храбрый Назар» — «У дома Назара». 1935. Гуашь. Цветное фото в журнале «Творчество», 1964, 7. У меня есть, там и про меня статья Айземан.