Альфред Тирпиц - Воспоминания

Весной 1916 года Соединенные Штаты не объявили бы нам войны. Происходившие в то время прения в вашингтонском сенате и конгрессе являются достаточным доказательством этого. Это был самый подходящий момент для активизации подводной войны; хозяйственная мощь Германии и ее союзников в то время была еще достаточно велика. Поскольку президентские выборы были еще впереди, Вильсон не мог пойти на объявление войны. Чтобы влияние подводной войны успело проявиться полностью, требуется время; этим временем мы тогда еще располагали, а потому могли сделать нейтральному судоходству более значительные уступки, чем показалось впоследствии возможным даже руководящим лицам. К 1 же февраля с.г. мы уже сильно приблизились к краю пропасти. Тут надо учесть еще одно обстоятельство, вытекающее из английских контрмер. В вашем письме вы сами упоминаете о конвоях; но последние могут принести пользу лишь при наличии большого числа охотников за подводными лодками. Мы дали Англии время, необходимое для их постройки, а также для эффективного вооружения всего ее торгового флота и проведения целого ряда других контрмер. В количественном отношении эти мероприятия Антанты оставляли за собой наши успехи в области усиления подводного флота. Заранее определить, в какой мере эти мероприятия уравновешивали рост нашего подводного флота, было, разумеется, невозможно; кто работал над техническими вопросами этого характера – знает, что достижение подобного равновесия всегда возможно. Поэтому отсрочка энергичного применения подлодок являлась хозяйственной, политической и военной ошибкой. Я пришел к этому убеждению на основании того, что, как вы правильно заметили, всегда был далек от недооценки вмешательства Америки в войну. Я знаю, что вы держались того мнения, будто я принес строительство подлодок в жертву строительству дредноутов. Я уверен, что в этом вы ошибаетесь; в начале войны наш подводный флот стоял на первом месте. Правда, мы этим не хвастались. Во всяком случае сконструировать подлодку с большим радиусом действия нельзя было раньше, чем мы получили соответствующий двигатель; автомобильные моторы для этого не годились.

Что касается эффективности подводной войны в ее нынешней форме и вопроса о продолжении ее, то хотя в свое время я избрал иную форму ее и теперь вынужден считать, что шансы на успех сильно понизились вследствие запоздалого объявления этой войны, я твердо убежден в том, что после объявления ее в феврале нам не оставалось ничего другого, как продолжать ее с величайшей энергией, пока Англия не будет вынуждена заключить мир, содержащий предпосылки восстановления нашего хозяйства и обеспечивающий наше положение.

Я полагаю также, что мы все еще можем достигнуть этого успеха путем борьбы против неприятельского судоходства, хотя и с большим трудом и медленнее, чем раньше. Но для этого необходима также ничем не отвлекаемая и не ослабленная энергия правительства и нации, равно как и политика, гармонично дополняющая ведение войны.

Как бы то ни было, если бы даже в 1916 году Америка поступила так же, как в 1917 году, для нас было бы все-таки лучше, чтоб американцы пришли на год раньше, когда мы и наши союзники еще сохраняли свои силы. Конечно, Америка все равно постаралась бы предотвратить поражение Англии. Но в 1916 году подводная война могла предотвратить поражение Германии. Исходя из тогдашнего и позднейшего опыта, в начале 1916 года подводные лодки могли ежемесячно топить не менее 700 000 тонн, а впоследствии и 1 000 000 тонн, я не привожу здесь более высоких цифр, называвшихся опытными командирами. О воздействии этого факта можно сказать, что вызванный им подрыв мирового хозяйства Англии и ее боеспособности, не говоря уже об общих политических последствиях, значительно и надолго облегчил бы наше положение на западном фронте и сильно сократил бы рвение, с которым Америка стремилась приложить свои усилия в сухопутной войне. Кроме того, прирост тоннажа, который принес Антанте 1917 год, был невозможен годом раньше, так как вновь заложенные верфи еще не работали. Было бы нелепо отрицать, что и мои взгляды на подводную войну, высказывавшиеся весной 1916года, могли заключать в себе сомнительные моменты, способные отсрочить достижение конечного результата. Однако в то время у нас было уже достаточно опыта, чтобы видеть, что чем дольше длилась война, тем опаснее становилась для нас Америка. Уже в 1916 году она стала для нас опаснее, чем в 1915 году. То была непрерывная цепь, и нам не следовало закрывать глаза на это развитие.

История подводной войны длинна и скорбна. При том методе, которого держалось наше политическое руководство в последние годы, промахи неизбежно следовали один за другим, сливаясь в мутный поток.

Начало подводной войны – объявление запретной зоны – было преждевременным, необдуманным и неудачным по форме; возвестили его миру с ненужной помпой. Но мы не удержались на занятой позиции и постоянно обнаруживали слабость и робость. Мы склонились перед Вильсоном и помогли ему упрочить власть над Америкой. Создалось впечатление, что у нас нечистая совесть, а это придало правдоподобность утверждениям англичан, будто подводная война безнравственна. Таким образом, своим неуместным поведением мы затруднили себе возобновление подводной войны и сделали его более опасным. Ибо после того, как мы столь долго отказывались от нашего права, стало казаться, что и мы видим в подводной войне нечто противное законам гуманности, между тем как никто не возвышал голоса, когда Англия творила гораздо худшие вещи.

По своей решительности, жестокости и циничному подавлению противника образ действий Англии во много раз превосходит немецкий; то же самое можно сказать и об ее умении делать свою точку зрения приемлемой даже для врага. Таким образом, вследствие наших колебаний германский народ с его безграничным доверием к иностранцам был введен в заблуждение и стал относиться к английской голодной блокаде, внесшей банкротства и потрясения, чахотку и смертельную нужду в нашу дотоле цветущую страну, как к части божественного мирового порядка. Напротив, подводная война объявлялась жестокой и безнравственной, хотя она поражала главным образом вражеские грузы и почти не уносила жертв; во всяком случае за все годы враг потерял от нее меньше жизней, чем теряли немцы на западном фронте за один день войны, и даже меньше, чем ежедневно теряли они от голодной блокады, бесчеловечно продолжавшейся и после заключения перемирия! Ибо англо-саксонское ханжество и германское безрассудство не знают границ.

Приказы командирам подводных лодок представляют собой сплошную цепь указаний, препятствий к выполнению их и противоречий; они стоили нам лучшей немецкой крови и похитили у нас конечный успех. Подводная война не удалась потому, что Германия не сумела последовательно и твердо проводить в жизнь ту идею, что всякое законное средство морской войны должно было применяться безоговорочно и до конца.