Акрам Шарипов - Товарищ комбат

Генерал Крылов опирался на дивизию Городовикова как на свою гвардию, и донесение о потерях в полку Гринченко взволновало его. Он тут же по радио вызвал комдива.

— Басан Бадьминович! Примите срочные меры к розыску майора Гринченко. И впредь учтите, что успех наступления может вскружить голову командирам, тогда они начинают проявлять склонность к самоуспокоенности и беспечности.

— Полку Гринченко выпала трудная задача, — сдержанно возразил Городовиков. — На него навалилась дивизия генерала Хиттера. Двумя оставшимися полками я отрезал пути отхода частям Хиттера.

Не успел Городовиков переговорить с Крыловым, как ему стал докладывать командир артиллерийского полка дивизии о том, что ошибочно открыли огонь по выходящему из леса батальону капитана Губкина и что все обошлось без чрезвычайных происшествий, потерь нет.

Комдив, выслушав командира артполка, приказал уточнить, чей батальон вышел из леса, а сам тут же выехал на место происшествия. Через двадцать минут он с радостью увидел на опушке батальон, который считал погибшим. Генерал приказал шоферу ехать напрямик в расположение стрелковых рот.

Стояло солнечное июньское утро.

Воздух был наполнен смешанным запахом полевых цветов и пшеницы. Второй эшелон тем и отличался, что порой там совсем не чувствовалось войны. Губкин издали узнал своего комдива, ехавшего в открытой машине по пшеничному полю. Двойственные чувства владели Георгием: радовался встрече с генералом и до глубины души жалел помятую и посохшую пшеницу. Фашистские варвары, отступая, пустили по ней лошадей, запряженных в деревянные катки, и повалили всю пшеницу. Теперь она сохла на корню.

— Батальон! — прозвучала команда капитана Губкина. Бойцы торопливо задвигались в рядах. — Смирно!..

Строй застыл в напряженном ожидании. Комбат поспешил навстречу приближающемуся автомобилю.

Городовиков, не дослушав до конца рапорт, стиснул комбата в своих объятиях. Комдив заметил подавленный вид Губкина:

— Грустить, капитан, ни к чему. Будем бить захватчиков до полного их истребления. Готовься развивать наступление…

Генерал, поблагодарив солдат и офицеров за боевые успехи, распорядился представить отличившихся к правительственным наградам. Попрощался с комбатом и поехал в соседний полк. Строй тут же рассыпался, усталые люди стали располагаться на отдых на опушке рощи.

Губкин тоже почувствовал беспредельную усталость и, обессиленный, опустился на траву. Из головы у него не выходили мысли о судьбе командира полка и людей взвода, которых он выделил для его сопровождения. Раздумья Губкина прервал начальник штаба батальона, сообщив, что его ждут на КП с докладом.

Начальник штаба полка тепло встретил Губкина, он был рад, что батальон нашелся, но рапорт принимать не стал, кивком головы показал на человека, сидевшего спиной к ним. Тот обернулся, и сердце Губкина дрогнуло: это был Гринченко.

Командир полка привстал и, подойдя к Губкину, крепко пожал ему руку.

— Твои солдаты, что были со мной, до конца выполнили свой долг. Сражались геройски. Но что случилось с батальоном? Как это так получилось, что вы передали сообщение, что батальон разгромлен?

— Такого сообщения мы не передавали. Возможно, в штабе полка донесение Семиколенова приняли за наше.

— Говорят, что он увлекся захватом большого количества пленных?

— И поплатился за это, сам еле спасся, а штаб его действительно разгромлен. Впрочем, я тоже был близок к этому. Вот уж не думал влипнуть в такую ситуацию в тылу наших войск!

— Во втором эшелоне иногда бывает жарче, чем в первом. Получен новый боевой приказ. Быстрее приводи своих людей и технику в боевой порядок. Кстати, у меня для тебя есть сюрприз. На должность командира третьей роты назначен твой сослуживец.

— Кто же это такой?

— А вот увидишь! — Гринченко вызвал к себе Ахметова.

Губкин, едва тот доложил командиру полка о прибытии, бросился навстречу.

— Ахмеджан! Ты ли это?

— Письмо мое получили? — спросил Ахметов.

— Получил! — Георгий несколько смутился, он никак не ожидал, что Ахметова тут же назначат командиром роты. Со временем Губкин и сам бы выдвинул его, но сразу назначить командиром роты у него не хватило бы смелости. В его представлении он пока еще продолжал оставаться сержантом, командиром отделения.

Перекинувшись двумя-тремя фразами, сослуживцы поспешили в батальон. Времени на фронте всегда не хватало. Георгий Никитович на ходу поставил Ахметову задачу: «Будешь во втором эшелоне». Губкин хотел предоставить новому командиру роты побольше времени для знакомства с людьми, ибо по себе знал, как сложно принимать роту в ходе боя.

Сослуживцы не успели рассказать друг другу о своих последних фронтовых перипетиях, как были уже в расположении батальона.

— Об остальном после боя, вечером заглянешь на чашку чая. — Комбат рукой показал в сторону третьей роты, а сам зашагал к штабу батальона.

Новая боевая задача полка заключалась в уничтожении еще одной прорвавшейся из окружения вражеской группировки силой до пехотного полка в лесах севернее Витебска. Гринченко приказал сводной роте третьего стрелкового батальона наступать в обход лесного массива с правого фланга. Второму батальону он поставил задачу атаковать с фронта. Первый батальон оставался во втором эшелоне, наступал за вторым батальоном уступом влево.

Когда до леса осталось метров семьсот, комбат Щепетильников развернул ротные колонны во взводные. Пятая и шестая роты наступали в первом эшелоне, а четвертая — во втором. Лес подковой нависал над правым флангом второго батальона, полковая разведка все еще не вернулась, точных данных о противнике не имелось, и он особой активности не проявлял. Первый эшелон батальона Щепетильникова прошел через поляну, и вдруг гитлеровцы открыли фланкирующий пулеметный огонь. Комбат, сразу поняв гибельность ситуации для своих стрелковых рот первого эшелона, приказал им: «К бою! В цепь!»

Солдаты, пытаясь использовать малейшие укрытия, выполняли приказ. Но место, как назло, было ровным и открытым. Гитлеровцы, находясь в засаде, подпустили их близкой плотным огнем прижали к земле. Комбат, надеясь все же успеть прорваться в лес, попытался поднять батальон в атаку, но враг с фронта открыл огонь из всех видов стрелкового оружия. Щепетильников упал, раненный, его бойцы залегли, и атака захлебнулась.

Губкин, продвигаясь за вторым батальоном в каких-то четырехстах метрах, с болью в сердце видел, как гибли близкие ему люди, вместе с которыми он прошел по трудным дорогам войны. Неудача, постигшая второй батальон, потрясла Георгия. Он понимал, что еще полчаса — и от батальона Щепетильникова не останется ничего, если только командир полка не отведет его под завесой огня полковой артиллерии.