Евгений Шварц - Мемуары

Стр. 151 …очень влиятельная педагогическая деятельница… шла по улице с очень большим человеком. — Несомненно, речь идет о Н. К. Крупской и В. И. Ленине. Иначе чем же объяснить изумление редакции в связи с резкостью Житкова? Эпизод имеет и некоторые историко — литературные корни. В главе 5, «Перед праздником», части 2 «Бесов» Достоевского сбитая с толку Варвара Петровна разражается тирадой против милостыни: «В новом устройстве совсем не будет бедных» и проч.

Стр. 154 Елена Яковлевна Данько — ведьма. — Данько, Елена Яковлевна (1898–1942), детская писательница, актриса кукольного театра и художник по фарфору.

Стр. 155 Над «Вавичем» Борис работал… — «Виктор Вавич», «Изд. писателей в Ленинграде», т.1, 1929, т.2, 1934. Несправедливо забытый замечательный роман Б. С. Житкова.

Стр. 158 …Катерина Ивановна пожаловалась… — Катерина Ивановна — вторая жена Е. Л. Шварца. Через несколько лет после смерти писателя покончила самоубийством.

ПЯТАЯ ЗОНА — ЛЕНИНГРАД

Впервые в журнале «Вопросы литературы» № 9, 1967, с. 161–168. Первая публикация — крайне неудовлетворительная. Многочисленные искажения текста (особенно в том, что касается прямой и косвенной речи). Есть и цензурные купюры. Например, опущена фраза «Появляются военные» (в настоящей книге с. 167) в связи с цензурным запрещением упоминать военнослужащих в прямо обозначенных географических точках (в данном случае — станции Дибуны и Песочная).

Названые рассказа — станция Комарово Октябрьской (б. Финляндской) железной дороги находится в пятой тарифной зоне пригородного сообщения.

Стр. 164 … в Комарово за продуктами… — магазины в Комарово и в соседнем Репино, где расположены дома творчества, академические дачи, и, главное, дачи ленинградского партийного начальства, снабжаются несколько лучше, чем в окружающих поселках.

Стр. 173 …на улице Восстания. — Пьяный думает, что он едет не в пригородной электричке, а в городском трамвае: Восстания — улица в центре Ленинграда.

Стр. 175 За эти годы я настолько пригляделся… — В этом абзаце Шварц перечисляет все без исключения станции между Комаровым и Финляндским вокзалом в Ленинграде.

Приложение 1: ТЕТРАДЬ № 1

Здесь воспроизводится публикация из сборника «Прометей» № 5, 1968, Москва, «Молодая Гвардия», с предисловием и комментариями публикатора Е. Биневича. Первая публикация — в журнале «Вопросы литературы» № 9, 1967, с. 168–171 (неполная, с неточными прочтениями рукописи).

Приложение 2

Впервые в книге «Встречи с прошлым», выпуск 1, Москва, «Советская Россия», 1970, стр.230–235, публикация К. Н. Кириленко.

К этим отрывкам можно прибавить следующие записи, цитируемые в книге В. Каверина «Вечерний день», Москва, «Советский писатель», 1982, стр.541.

Всю жизнь ему «не писалось». Горькая нота неуверенности в себе звучит в дневниках, как камертон, к которому прислушивается, настраивая свой инструмент, музыкант.

«Есть много ощущений сильных и ясных — вдруг увидишь цвет подбородка, тень на снегу, и никуда не возмешь. Нечем» (18 апреля 1942 г.).

«Боюсь, что рассказывать я никогда не научусь. Главное не кажется мне главным, потому что каждый пустяк — вовсе не пустяк. Почему он пустяк? Может быть, он как раз и окрашивает все, что происходило, именно в данный цвет»

(28 декабря 1942 г.).

«Сегодня понедельник, работа все не клеится» (8 марта 1943 г.).

Приложение 3 Цитируется по книге В. Каверина «Вечерний день».

Приложение 4

Впервые в книге «Редактор и книга», выпуск 4, Москва, 1963, стр.250–257.

АСНЕУЁ D’l MPRIMER LE 13 OCTOBRE 1982 PAR L’IMPRIMERIE DE LA MANUTENTION A MAYENNE № 7993

«Мы знали Евгения Шварца», Л. — М., «Искусство», 1966; «Неизданный Булгаков. Тексты и материалы», ред. Элендеа Проффер, Ann Arbor, «Ardis», 1977.

Ироническим комментарием к «Зависти» Олеши явилась подлинная судьба прототипа Володи, известного московского футболиста двадцатых- тридцатых годов Андрея Петровича Старостина. Приглянувшийся Берии спортсмен был арестован по фантастическому обвинению (это обвинение заслуживает отдельного рассказа) и переведен, таким образом, из родного «Спартака» в эмведешное «Динамо».

Как известно, со сходными обвинениями в адрес Багрицкого выступил не так давно фашиствующий московский поэт Станислав Куняев. Попытки Куняева приписать имморализм Багрицкого его еврейской ментальности, разумеется, ниже всякой критики: достаточно вспомнить такого русского идеолога этой группы, как Валентин Катаев.

Характерно в этом отношении следующее замечание А. А. Ахматовой в ее очерке о Мандельштаме: «В его биографии поражает одна частность: в то время (1933 г.) Осипа Эмильевича встречали в Ленинграде как великого поэта, persona grata, и т. п., к нему в Европейскую гостиницу на поклон пошел весь литературный Ленинград /…/ В Москве Мандельштама никто не хотел знать…» (А. Ахматова, «Сочинения», т.2, «Международное литературное содружество», 1968, стр.178.).

Ср. изображение молодого Шварца в «Сумасшедшем корабле» Ольги Форш, где он выведен под именем Гени Чорна: «Геня Чорн — импровизатор- конферансье, обладавший даром легендарного Крысолова…» (О. Форш, «Сумасшедший корабль», Вашингтон, «Международное литературное содружество», 1964, стр.75.).

Уровень цензурной бдительности с течением лет значительно возрос. В частности, именно небывалый успех сказочных комедий Шварца и попроще скроенной продукции его многочисленных эпигонов насторожил цензурные инстанции. Нынешних цензоров специально инструктируют бдительно относиться к любым аллегориям.

«Мы знали Евгения Шварца», стр.49.

Непрофессиональный писатель, выступая в жанре мемуаров, автоматически подчиняется законам прозы. Поэтому неосновательна была ирония прессы по поводу того, что в оглавлении одного советского журнала (Soviet Literature) воспоминания генерального секретаря КПСС о его деятельности на различных официальных постах были помещены под рубрикой «fiction» (художественный вымысел).

Хотя именно так они и были восприняты многими, когда стали распространяться в списках в начале 1960‑х гг. Ситуация была парадоксальная: «молодой» автор мемуаров уже умер, а описываемые им «старики» были еще живы и творчески активны; немудрено, что нашлись люди, воспринявшие мемуары Шварца как разоблачительные.

Совсем уж странная по советским издательским канонам история произошла с «Печатным двором». Этот рассказ не только распространился после смерти автора, но и был напечатан! (Искусство кино № 9, 1962, с.95–106). Лебедев и другие упоминаемые в рассказе художники были еще живы. Бюрократическая неувязка.