Валерий Карбалевич - Александр Лукашенко: политический портрет

Понятно, что при таком трогательном отношении к диктаторам, демократия для белорусского руководителя является глубоко чуждой, даже враждебной категорией. Он отождествляет ее с политикой западных стран, от которых, по его мнению, исходит агрессия, давление, грубое вмешательство во внутренние дела слабых государств (в качестве примера приводятся войны в Югославии, Ираке). Лукашенко боится распространения демократии в мире, ее заразительного влияния. «Тот, кто радуется демократизации на постсоветском пространстве, еще будет пожинать ее негативные плоды», — мрачно предрекает он.

Эти самые негативные плоды демократии президент Беларуси уже видит в соседних странах. «Власть вот в Литве недавно сменилась. Задумайтесь, процветающая Литва, как нам это преподносят, ну прекрасная. Люди едят и одеваются лучше, чем в Западной Европе. Почему они заменили власть, которая так подняла экономику этого государства?». В этой реплике Лукашенко невольно выдает самый главный для него недостаток демократии. Оказывается, в демократической стране народ в любой момент может сменить власть даже в условиях экономического процветания! Это же какой-то кошмар!

После визита в РФ в апреле 2001 года президент Беларуси подверг Резкой критике российскую демократию: «Я считаю никуда не годной сейчас систему власти в России в том плане, что у вас же все избираются, все независимые… Губернаторы избираются, мэр, допустим, Екатеринбурга избирается, главы районных администраций избираются. Все они ни от кого не зависимы. И в то же время, я не знаю, как тут, но, по-моему вряд ли кто-то будет хорошо работать». Вскоре Россия встала на путь «исправления», и Лукашенко с удовольствием констатировал, что Москва перенимает белорусский опыт государственного управления.

Как и все лидеры недемократических режимов, Лукашенко говорит, что Беларусь идет своим особым путем, который не похож на западный. Он резко отрицает либеральную модель социального устройства: «Права человека, демократия, рынок не должны превращаться в очередную доктрину, которая ломает жизни и судьбы людей». В созданной им социальной модели приоритетом объявлены не права человека, а государственные интересы. Демократия, говорит он, — это власть «самого человека в интересах государства, общества, человечества».

Представления Лукашенко об этом предмете остались на уровне советского идеологического конструкта о социалистической демократии. Исходя из ее постулатов настоящая демократия — это защита социальных, а не гражданских или политических прав граждан. Отвечая на вопрос депутата о перспективах введения в Беларуси должности уполномоченного по правам человека, президент отметил: «Мы и без уполномоченного обеспечиваем право человека на жизнь, право иметь работу, зарабатывать, кормить свою семью». Примерно так же он объяснял рабочим МАЗа: «Нам такая демократия с гвалтом не надо. Нам демократия надо, когда человек работает, получает хоть какую-то зарплату, чтобы и хлебушка купить, молочка, сметаны, творожку, иногда кусочек мяса, чтобы накормить ребенка и так далее. Ну, с мясом уже давайте летом много есть не будем». А глава Администрации президента М. Мясникович, выступив на совещании в апреле 2000 года, выдал просто восхитительный политологический перл: «Разве то, что ежегодно сотни тысяч наших граждан имеют возможность обратиться в различные органы власти, находят понимание и поддержку, не очевидное доказательство их прав?» Именно такая политическая модель, в которой высшим проявлением народовластия является право подданного на челобитную, и выдается властями за «оптимальную форму демократии».

Время от времени белорусские руководители для отрицания необходимости демократии прибегают к более изощренной аргументации. Лукашенко, выступая 2 июля 2009 года на торжественном заседании, посвященном Дню Независимости, утверждал: «Вспомним, что режим фашизма в Германии устанавливался через демократические процедуры, через свободу слова и митингов. Но если бы у того общества был иммунитет против такого развития событий, то не было бы оккупации Парижа, варварских бомбардировок Лондона. Не было бы Освенцима, Бухенвальда, Тростенца. Значит, есть вещи более важные, чем формальное соблюдение абстрактных демократических принципов. Это человеческая жизнь».

27 октября 2006 года заместитель главы Администрации президента А. Рубинов в газете «Советская Белоруссия» опубликовал статью «Тупики крестового похода за демократию», в которой попытался теоретически обосновать и оправдать отсутствие демократии в Беларуси. Автор проводит мысль, что демократия — это не цель, а лишь средство «построения эффективного и справедливого общества». «А ведь всякое средство применимо не для всех ситуаций», — утверждает автор. И, следовательно, если можно достичь благосостояния людей без демократии, то зачем она нужна? В слегка завуалированной форме он стремился убедить, что белорусское общество не готово к такой свободе, как на Западе, поэтому ее и нельзя предоставить народу в полной мере, ибо это может привести к дестабилизации. А. Рубинов пишет: «Мы наталкиваемся на неполную готовность общества к такой свободе, на неспособность воспринимать разные мнения и подходы…». Мысль автора заканчивается ясным и фундаментальным для белорусской политической системы постулатом: «Поэтому свобода должна предоставляться обществу настолько, насколько оно готово нести за нее ответственность». То есть получается, что власть спасает неразумный народ от излишней свободы для его же блага.

Президент Беларуси категорически отверг такой общепризнанный институт демократии, как разделение властей, необходимость существования в государственном управлении системы сдержек и противовесов. В 1996 году он объявил, что принцип разделения властей «стал угрозой для нашего государства». «Выбросьте из своей головы эти равновесия, балансы, сдержки!»; «я хочу, чтобы государство было монолитным», — говорил Лукашенко. И выдвинул оригинальную по новизне и новаторству концепцию о «стволе» (президентская власть), на котором должны расти остальные «ветви» власти (законодательная и судебная). Как ехидно отмечали белорусские правоведы, после ноябрьского референдума 1995 года этот доморощенный ботанический мутант начал усыхать, «ствол» эволюционировал в столб с обрубленными ветками.

В зависимости от ситуации, аудитории, Лукашенко оценивает созданную им в Беларуси политическую модель совершенно по-разному. Так, накануне референдума 1996 года он всячески открещивался от обвинений в диктаторских наклонностях. «Да и разве человек, демократически пришедший к власти, может быть диктатором? Нет»; «Скажите, где здесь узурпация власти или тоталитарное государство? Такое могло прийти в голову только тому, кто сам хотел бы стать диктатором. Я не могу быть диктатором. Это невозможно в Беларуси. Наш народ не приемлет диктатуры».