Валерий Карбалевич - Александр Лукашенко: политический портрет

Особенно настойчиво президент доказывает свою приверженность демократии в интервью зарубежным, прежде всего западным СМИ: «Меры, рекомендованные ЕС, смешны. От нас требуют реформ, которые уже давно проведены. Они требуют больше общественных свобод, хотя в Беларуси их не меньше, чем во Франции» (из интервью французской газете «Le Monde»); «Государство гарантирует белорусам больше прав, чем та же Испания… У нас такая же демократия, как в Германии и Франции» (из интервью испанской газете «Еl Pais»); «Демократия в Беларуси такая же, как в Австрии, почти один к одному» (из интервью Австрийскому агентству прессы).

Иногда он делает самоопровергающие оговорки: «Мне говорят, что вот ты диктатор. Какой я диктатор? Положение и государство никогда не позволят мне стать диктатором. Меня просто задушат. Но авторитарный стиль руководства мне присущ»; «Я не понимаю, о какой диктатуре говорят. Диктатура в Беларуси невозможна ввиду ее менталитета и истории. Может быть, в Беларуси и есть элементы жесткости и авторитаризма, но все это в рамках Конституции, одобренной на референдуме»; «Свободы в Беларуси более чем достаточно, и не меньше, чем в других странах… Если где-то и есть ограничения свобода, то это не власть ограничивает народ».

Но время от времени Лукашенко открыто признает существование в Беларуси диктатуры. Иногда он делает это мимоходом, будто нечаянно проговорившиcь. На пресс-конференции по случаю десятилетия пребывания на посту президента был задан вопрос, не готовит ли он себе преемника. Лукашенко ответил: «Мне кажется, что я не должен так поступать: определить преемника и любыми средствами протолкнуть его к власти. При нынешней системе власти в Беларуси это не проблема». То есть глава государства признается: «система власти» в стране такая, что не народ выбирает руководителя, а сам политический режим «проталкивает» нужного себе властителя.

Особенно откровенен Лукашенко, выступая перед российскими журналистами. Создается впечатление, что он чувствует политическое родство с ними, даже хвастается своим авторитаризмом и тем самым хочет понравиться. «У меня четверть территории сегодня в грязи чернобыльской — я буду с какой-то демократией играться?»; «Имейте в виду, что у нас жесткая авторитарная власть»; «Да, я нигде это не скрываю: в Беларуси власть авторитарна… Власть в Беларуси жесткая, авторитарная». 23 ноября 2006 года, отвечая на вопрос украинского журналиста по поводу диктатуры в Беларуси, Лукашенко заметил: «Может, в этой диктатуре есть что-то хорошее? Мы не комплексуем по этому поводу».

С самого начала своего президентского правления Лукашенко выдвинул идею «сильного государства», способного навести «железный порядок». Вопрос о «сильной власти» стал основным тезисом его публичных выступлений. Это, по мнению президента, главное условие, решающий фактор спасения страны. Политический имидж белорусского лидера в значительной мере основывается на идее сильной власти, порядка, дисциплины.

Еще в ходе кампании президентских выборов в 1994 году кандидат в президенты Лукашенко утверждал: «Власть валяется в грязи! Приказы не исполняются, все разваливается. Мы поднимем власть из грязи, мы добьемся исполнения принятых решений». На протяжении всех лет своего президентства белорусский руководитель и государственные СМИ настойчиво уверяют общество, что в начале 90-х годов в стране был хаос безвластие, развал. И главную причину этого Лукашенко видел в слабости предыдущего правительства, отсутствии у него политической воли: «Мы имели власть без власти»; «Вспомните: мы уже пережили время безвластия, а точнее всевластия Верховного Совета, время коллективной безответственности».

И важнейшее достижение своей деятельности Лукашенко как раз усматривает в установлении сильной власти, способной организовать эффективную работу всех государственных и общественных институтов, навести порядок, дисциплину. И это, дескать, выгодно отличает Беларусь от соседних стран, где ничего этого нет и в помине.

Как отмечалось в предыдущей главе, мировоззренческой основой таких подходов является очень простая модель мира, упрощенный взгляд на общество, как на однослойное социальное образование, представление, что оно развивается только по воле руководителей, без учета влияния объективных факторов. Это — совхоз «Городец» в миниатюре, а не сложно организованный самонастраивающийся и саморазвивающийся социальный организм. В результате общество рассматривается лишь как объект воздействия со стороны государственного аппарата. И управление им — задача не социальная, а административная.

Лукашенко, похоже, уверен, что руководить государством или любой его структурой несложно, и для этого не нужно особого ума. Простота мира требует таких же простых методов управления: жесткости, требовательности, исполнительности. Чтобы государственный механизм работал, надо правильно поставить задачи, назначить строгих руководителей, укреплять дисциплину. Например, причину неэффективности деятельности Национальной Академии наук, ее неспособности реформироваться Лукашенко увидел в плохом управлении. И назначил ее руководителем главу своей администрации М. Мясниковича.

Закономерно, что у руководителя с такими взглядами возникает упоение силой вообще и силой приказа в частности. Он уверен, что любая проблема в обществе решается с помощью силовых, карательных действий, наказания, угроз, запугивания и пр. То есть ему присуще то, что классик называл «административный восторг». Главное — дать команду и жестко требовать ее выполнения, используя силу принуждения. Вот как Лукашенко объясняет причины развала СССР: «Какой он (М. Горбачев. — Авт.) был руководитель? Его же никто не слушал! Вместо того, чтобы добиваться выполнения своих решений, он позволял их обсуждать! Поэтому страна рухнула!».

Убежденность в неограниченных возможностях государственной власти, действующей с помощью приказов, порождает совершенно утопические задачи типа «запустить заводы», «ликвидировать коррупцию». Когда в самом начале своей президентской деятельности Лукашенко заявил, что не допустит повышения цен, он скорее всего был искренен. Еще один похожий случай произошел в 1998 году, когда президент дал указание к концу 2000 г. стабилизировать ситуацию в районах, пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС, чтобы они «не были больше чернобыльскими, бедными, несчастными». А когда нет нужного результата, то виноватыми называются чиновники или враги.

Если мир прост, то нет нужды усложнять политическую систему, осуществлять, например, разделение властей. Конкурентные выборы, дискуссии, плюрализм, механизмы и институты демократии нужны тогда, когда мир сложен и, значит, решение как минимум неоднозначно. В той простой социальной модели, которую создал Лукашенко, правитель должен быть один: «Я просто хочу навести порядок, хочу, чтобы был один хозяин. Я буду хозяином, поскольку меня избрал народ». Там, где есть вождь, демократия только мешает.