Коллектив авторов - Люблю тебя, мамочка! Истории приемных семей

Когда вылетел из аспирантуры – неожиданно для многих, но по собственной логике абсолютно правильно поступил: устроился на работу в школу учителем математики. Пять минут пешком от дома. Мама страдала из-за потери любимого мужа и что проморгала гибель карьеры сынулика. А когда пришла в себя – загнать Алешу обратно в вуз, к диссертации и борьбе за рост просто не смогла. Он уперся.

Алексей в школе нашел себя. Обрел второе дыхание. Отчего-то на уроках того, кого ровесники и коллеги считали тюфяком и маменькиным сыночком, дети вели себя нормально. Хотя никакой харизмы и в помине.

Считается, что педагогам нужна сила воли, чтобы энергичные звереныши не сожрали с потрохами, а слушали и слушались. Алексей даже не понимал, как странно выглядит. Все такой же высокий и тонкий. С ореолом начинающих редеть кудрей. В ярких очках. С толстым портфелем. В нем кроме ноутбука всегда пачки тетрадок… Негромкий голос. Привычка извиняться по поводу и без. Обращение на «вы» даже к десятилеткам…

Почти мгновенно оказался самым любимым учителем. Его питомцы стали набирать баллы. Побеждать на городских олимпиадах. Директор пробил создание математического класса.

Алексей был почти счастлив.

«Почти» – гадкое словечко, но именно почти, потому что не создал собственной семьи. Он даже во сне слышал детский смех и топот босых ножек по паркету в коридоре.

Для него и мамы роскошная квартира была слишком огромной. Соседи предлагали купить. Разменять. Рядом, в тоже хорошем доме, показывали просторную двушку, в которую обещали помочь переехать с солидной (очень) доплатой. Анна Анатольевна была категорически против. Считала территорию семейным гнездом. Здесь она много лет, до того, как прошла череда смертей – была по-настоящему счастлива.

Когда Анна Анатольевна собрала себя по кусочкам и поняла, что может жить дальше без успокоительных, снотворного и прочих поддерживающих средств, то обнаружила, что пространство квартиры пустое и гулкое, что в коридоре эхо, что тишина гнетет. И? Правильно. Начала искать сыну супругу. Достойную их академической фамилии. То, что карьера не удалась в полной мере уже ее мужу, а сын был простым школьным учителем, Анна Анатольевна считала временным явлением. И надеялась, что Алешенька возьмется за ум, вернется в большую науку. А уж внуки… Внуки и вовсе будут гениями. Каждый выйдет в академики как минимум.

Анна Анатольевна достала записные книжки. Дочки и внучки ее знакомых из той же хорошей научной среды регулярно приглашались в дом на чай.

Алексей бледнел, краснел и замуровывался в бывшем дедушкином, а теперь его кабинете. Не выламывать же дверь. Настоящий дуб, между прочим. И косяки надежные.

Не то чтобы он никогда не влюблялся. Даже крутил четыре года роман с завучем (постарше его, но подтянутая тетка, классно выглядела), которая была замужем. Оба получали от процесса удовольствие. Он дарил ей конфеты, водил в кино. Она составляла удобное расписание занятий для любовника. А еще наводила порядок в его всегда запутанной отчетности. Что было просто суперудобно.

Замученные Минобром (не к ночи будь упомянута эта организация) учителя, пониженные в статусе до не имеющих никаких прав чтецов лекций и составителей огромного количества отписок, бумаг… Не обладающие возможностью даже выставить хулигана за дверь, поднять, чтобы постоял, подумал о своем поведении и не мешал – теряли авторитет.

Волевой директор как-то лавировал между пожилыми кадрами, которые болели за дело и хотели не только учить, но и иметь возможность воспитывать, и молодыми учителями, которые не знали и сотой части того, что вышеупомянутые зубры, а воспитывать не могли, не стремились и вообще… Предпочитали увиливать от хлопот и опасностей.

Наш Алексей по возрасту относился к молодежи. Но по багажу знаний, умению их доносить и общему подходу – тяготел к преподавателям старой школы. К тем, кому давно пора на пенсию. Но как без них – полный ахтунг…

Молодые русисты сами пишут с ошибками… И громко заявляют, что классика устарела.

Алексей в интригах школьных не участвовал. Жил наособицу. Учил, зажигал, увлекал, подтягивал отстающих и натаскивал жаждущих побед и поступлений на бюджеты в приличные ВУЗы.

Школа была его землей обетованной. А каждый класс – любимыми зайчиками. Он видел во многих глазах ум, любопытство. И разжигал его. Интересные загадки, сложные задачки. Решали сообща. Оставались на дополнительные занятия. Словом, наш Алексей был энтузиаст-новатор по мнению одних, и идиот по мнению других.

А истина, как водится, была где-то посередине.

Не заметив как (время пролетело мгновенно), Алексей дожил до тридцати. Роман с завучем увял потому, что у нее родились внучки-двойняшки. И времени на романтические приключения, даже урывками, не оставалось категорически. Полное отсутствие личной жизни Алексея не слишком угнетало. Не юнец двадцатилетний. Маньяком никогда не был. Но… все же сказывалось. Сдвинул брови. Немного ссутулился. Поругался с мамой, которая продолжала приводить домой кандидаток на роль невестки.

Алексея они раздражали. Хотя случались и симпатичные стройные экземпляры. Но…

Оказалось (наш герой понял это позже), что он однолюб. Вымирающий экземпляр. Как и его дедушка с отцом. И до поры до времени просто не встретил единственную.

Но роковая или, наоборот, фантастически счастливая минута (смотря по чьей версии) приближалась.

Алексей впервые в жизни поехал отдыхать самостоятельно. Без мамы, которая была чем-то сильно загружена на работе и отпустила сынулика одного в Анапу. На десять дней в совсем нежарком июне. Он не был на море несколько лет.

И опрокинулся в холодную воду, полную солнца, с невероятным удовольствием и странным предвкушением чуда.

Знала бы мама – уволилась бы из поликлиники и поскакала вместе с мальчиком. Но увы.

На пляж пришла шумная компания. Семья с двумя детьми. Вожди краснокожих как минимум. И подруга жены. Впрочем, в тот момент не наблюдательный по отношениям к людям Алексей не разобрался, ху из ху. Курортники болтали. Шутили.

Алексей подплыл, притянулся на один чистый и вкусный голос, который выбивался из общей какофонии. Пришел, как гамельнский крысенок, на зов флейты.

Она, а это была именно ОНА, сидела у самой воды, бросала в море маленькие камушки, отвечала на подколки, заливисто смеялась, откинув голову назад. Ее босую загорелую ступню снова и снова целовали наползающие волны.

Алексей понял, что едва может дышать, сгоряча решил, что мужик в уродских плавках – ее муж. А двое безобразно орущих и бегающих по пляжу детей – ее чадушки. Все это не имело значения. В голове билось в ритм с прибоем. Уведу. Уведу. Она будет моей. Дети будут моими. И своих родим.