Коллектив авторов - Люблю тебя, мамочка! Истории приемных семей

Нет вообще каких-то сильных, негативных воспоминаний… Обычная, тоже моя семья… и опять обрыв…

Сходила к умным докторам – чистые, холодные кабинеты, белые халаты. Такие же холодные слова: «амнезия… частичная потеря памяти на фоне перенесенной в детстве стрессовой ситуации»…

Снова провал – чистая страница. Вот имя «той» мамы… А сестры? Никак не вытаскивается из памяти название городка. А ведь с ним связано почти восемь лет «того» моего детства! Ни улицы, ни дома.

А назойливая нотка не отпускает…

Говорят, приемные часто хотят узнать о своей кровной семье. Но здесь что-то другое. Я как будто что-то должна этой почти незнакомой женщине. Муж шутливо ворчит: может, и не стоит ворошить старое? Мало ли что там накопаешь? Это может и «несъедобным» оказаться! Но странная сила – тоненький звон в голове уже не отпускал.

Как по заказу, на ТВ выходит шоу «Ищу тебя»… Пишу туда письмо… И еще… Потом звоню. Вскоре на пороге появляется съемочная бригада. Как во сне вспоминается. Посадили, дали заготовленный текст, крайне несуразный. Меня называют нынешним именем и «замужней» фамилией. Это нормально? То самое имя из прошлой жизни мелькает лишь в конце. Кто его услышит?! Чуда и не происходит. Никакого отклика. Глухая стена молчания. Снова такие умные и осторожные фразочки: «Ну, значит, не судьба. Это знак такой – может, лучше и не ворошить это вот все…»

И – следующие семь (!) лет с вот этой зудящей ноткой… И никуда-то она не делась!!!

Шоу на ТВ теперь называется «Жди меня»… как у Симонова… Ведет добрый и мудрый Кваша. Можно у фонтана в ГУМе рассказать свою историю. А где она, эта история?! Обрывки воспоминаний так и остались обрывками.

Но я сама все расскажу без всяких бумажек. И вот – все по новой: «Смотрите в камеру… проверяем звук, пишем !»

Теперь текст будет только моим: вот мое «то» имя. Фамилия… вроде… И говорю про маленький теплый городок и морской песок… И про голос старшей сестры… Какие-то обрывочные картинки, ничего не значащие для посторонних людей, могут в любую секунду задеть какие-то струнки трех (четырех?) людей в моем далеком детстве.

Неудача?

Снова?

Молчание почти три месяца. Звонок: необходимо кое-что прояснить для достоверности. И: «Мы хотим снять вас всей семьей!!!»

Ну, надо так надо. С мелкими нас уже пятеро. Минута в минуту специально за нами приезжает студийная машина. Вежливый, как англичанин, Кваша сам размещает нас с группой других людей в раздевалке – посидите, надо подождать. Меня, такую, вроде стойкую, начинает почти трясти… стопка с корвалольчиком.

Студийный «амфитеатр» и экран во всю стену. Одна за другой мелькают истории «ищущих». Они весьма неоднозначны. От людей с болью потери близких на войне, в житейских катастрофах до «Ищу красивую девушку, с которой мы так космически потанцевали пятнадцать лет назад в Гаграх».

И тут – как током мягкий голос Кваши: «Беда всегда приходит неожиданно. Потерялась девочка»… Дальше – как в тумане.

Эта смешная козявка с помпоном – это я?!!! Да еще и в очках! Дежурные сцены милицейских «следственных действий», которые ни шиша не дали. И целая повесть. Та, которая была скрыта моим подсознанием за надежной стеной. Жизнь в городке. И его название, и улица. Случайная шалость – села в автобус… Зачем?! Укатила в другой город. Потерялась. Встряска выбила из головы все предыдущие годы и изменила судьбу так, что и «Санта-Барбаре» не снилось!

Это теперь моя реальность: милицейское отделение – детдом – и моя, такая родная, давшая мне путь в жизнь мама из Москвы… все пронеслось перед глазами в одну секунду.

А мы-то, грешным делом, думали, что истории в этой передаче почти постановочные.

Сквозь этот туман пробивается голос второй ведущей – тоненькой Чулпан Хаматовой: «Анна, мы нашли вашу маму, Елена Константиновна, выходите, пожалуйста». Это вообще возможно пережить?!

Я практически ничего уже не вижу от рыданий и заливших лицо слез. Но даже через них видно, что седоватая женщина с заплаканным лицом, вышедшая под свет софитов, – просто копия меня. Да!!! На этот раз «выстрелило»… сбылась давняя мечта. (Как в магии – мысли материализуются.) А эта незнакомая взрослая женщина помоложе с ней рядом – она и есть та моя сестра? И вот встает во весь рост вопрос – И ЧТО ТЕПЕРЬ?!

Нас разделяют почти двадцать девять лет! Неловкость повисает, прямо ощущается в воздухе! И тут все это напряжение разом ломает наш самый мелкий – двухлетний Ванька в «деловой» жилетке и бабочке. Вразвалочку выруливает на сцену и своим «серьезным» обаянием быстро ломает всякую отчужденность.

– Бабушка? Моя? Здорово.

Как шутят школьники – «жизнь уже никогда не будет прежней»… и нам предстоит пройти стоооолько всего…

Мама оказалась замечательным, тактичным и умным человеком и полностью приняла меня. Но это уже тема не для рассказа. Как минимум для романа! В нескольких частях…

Когда у тебя дети, когда их больше двух, а еще ты работаешь и работ у тебя тоже больше двух, вероятность появиться в музее крайне низка. «Скорее расступятся воды Красного моря». Но при совпадении множества случайных обстоятельств я оказалась на выставке, посвященной детям Индии. Там были фотографии – два зала фотографий детских лиц.

Я люблю детей. Даже в детстве они казались мне космически прекрасными существами, заслуживающими намного больше внимания и уважения, чем оказывали им взрослые. Идея кураторов выставки была в том, чтобы показать огромную социальную пропасть между детьми из обеспеченных семей и жителями трущоб. Со средним классом в Индии большие проблемы. Дети в шелках и лохмотьях, дети с браслетами из пластиковых бутылок и в золоте. Они были удивительные. Такие красивые, разные и непривычные, оттого притягательные и волнующие.

Я стояла у портрета мальчика, а мальчик смотрел на меня черными глазами-маслинами, и этот взгляд проникал в самое сердце. Я была готова увидеть его рядом. Принять как своего ребенка.

На стендах рассказывалось, что Индия одна из лидеров по количеству детей-сирот, но моих знаний вполне хватало, чтобы понимать, что международного усыновления в России нет и в ближайшем будущем не предвидится. Я понимала, что мне не заполучить маленького индийского сироту в свою московскую жизнь.

Я сфотографировала портрет мальчика, поставила заставкой на телефон и нырнула обратно в свою реальность. Мальчик был со мной, когда звонил будильник, когда я смотрела на часы и когда засыпала. Он сжился с моим телефоном, близкий и недоступный.

С выставки прошло около года, я была дома и делала то, что делаю, когда никто не видит, – листала пополнившуюся малышами федеральную базу данных детей-сирот. И нет, я не собиралась брать еще одного ребенка, нет, у меня не было документов на руках, нет, я не думаю, что я сумасшедшая. Я просто смотрела на них и мысленно изо всех сил посылала каждому самых лучших в мире родителей.