Коллектив авторов - Люблю тебя, мамочка! Истории приемных семей

Год спустя, во время прогулки по ночному Петербургу, мы с Ванькой разговорились о прошлом. Ванька внезапно задумался и задал вопрос, который заставил меня растеряться, я даже не знал, как сразу на него ответить.

– Я вот думаю, а моя мама на небе обидится, если я буду называть Алену мамой?

После паузы я ответил, что, конечно же, нет,

– Для нее там важнее, чтобы ты был счастлив.

Время летело очень быстро. В школе Ванька делал успехи, хотя учеба и продвигалась с трудом. В морском клубе Ваньку полюбили, там у него тоже все развивалось успешно.

Но все же Ванька иногда грустил, ведь в Чапаевске в интернате у него оставался лучший друг Мишка. Он был на год старше Ваньки, и судьба у него была горькая.

Иногда жизнь наказывает безгрешного. За что? Я часто говорю, наши дети с разными судьбами, и все вроде это понимают, но насколько?

Детей, с которыми мы работаем в интернате, часто называют трудными…

Может, это и так, но чаще с ними тяжело не потому, что они плохо себя ведут, а потому, что судьба у них непростая.

Ваньку нашли зимой без сознания в сугробе у дороги рядом с мамой, которая была мертва…

Как он потом вспоминает, они переходили дорогу, а дальше… дальше… пустота. Так Ваня оказался у нас в коррекционной школе-интернате для детей-сирот.

Миша родился в большой семье. Были в самом раннем детстве у него и мама, и папа, а еще два брата и три сестры. Однако эта семья не была счастливой. Вечно пьяный отец постоянно избивал мать, были ссоры, были скандалы.

А потом отец умер, еще чуть позже сгорел дом, пятеро детей и женщина остались на улице.

Но рядом с домом находился сарай, Мишка был самый младший в семье и как никто был привязан к матери до последнего. Он до сих пор помнит эти дни: «Это был жуткий холод, а я был в одной маечке, я жался к матери». Миша говорит, мол, я всегда был рядом с мамой, просто не мог без нее.

Потом дядя Миши, брат отца, забрал всю семью к себе.

Но и тут не так все было просто. Старшая сестра Миши еще при живом отце предпочитала гулять на улице, она очень рано стала бродяжкой. Где она пропадала и что делала, Миша не знает.

Другую сестру Мишин дядя постарался поскорее выдать замуж. Миша говорит, она была хорошей девушкой и всегда тяготела к дому. Миша и у дяди находился рядом с матерью, что тоже вполне можно понять – младший, самый маленький. Но мальчик тогда многого не понимал. Мама начала сильно пить. Среднего сына забрала сестра отца, Мишкина тетя, которая понимала, что ребенок может пропасть. Со временем и дядя Миша не выдержал, маме Миши пришлось уйти, вместе с ней ушел и Миша со старшим братом. Мама нашла квартиру, но пить продолжала. Маленькая семья пьющей женщины не могла стать счастливой.

Со временем брат Миши начал бродяжничать.

Миша все реже и реже стал замечать брата дома, потом брат пристрастился нюхать клей, научился воровать, познакомился с нехорошей компанией.

Миша остался с мамой один на один, он был очень к ней привязан. Положение становилось все хуже и хуже.

Иногда с мамой случался приступ «белой горячки». Как-то раз, взяв Мишу с собой, мама отправилась к своему брату в Рузаевку, перемещались на электричке с пересадками, мама, как обычно, переборщила с алкоголем… И не узнала Мишу. Слезы не помогали, на все Мишкины причитания мама только кричала: «Где мой сын?» Мишке тогда было лет 9—10, сколько точно, он уже не помнит, но страх ребенка, оставшегося с невменяемой матерью, которая к тому же тебя не узнает, очевиден.

Пожалуй, страшнее всего для Миши было даже не потеряться, а то, что самый любимый человек на свете тебя не узнает.

Однажды мама пыталась броситься под поезд, опять Мишкины слезы. Она ненадолго опомнилась, передумала. Так Миша и рос. Неудивительно, что уличная романтика привлекла и его.

Он стал все чаще ездить в гости к дядям и тетям, гулять по городу, начал потихоньку подворовывать, иногда ночевал на улице, украденные деньги приносил матери.

Однажды Мишку поймала полиция, потом было медицинское обследование и приют. Но в приюте Мишка долго не задержался. Просидев четыре дня в «изоляторе», как только его оттуда выпустили, несмотря на морозный декабрь, в шортах, майке и шлепанцах Мишка ринулся домой к маме.

Он помнит, что мама, увидев его, плакала от радости. На следующий день в дом пришли две женщины из опеки, долго разговаривали с мамой.

Миша понимал, что его могут забрать навсегда, но этого, на радость Миши, не случилось. На какое-то время все осталось по-старому: Миша продолжал гулять на улицах, воровать, мама продолжала пить.

Позже ненадолго вернулась старшая Мишина сестра, до этого она где-то бродяжничала. Как-то вечером она вышла из дома, Миша увязался за ней. Чем сестренка занималась в темноте одна, Миша сначала не понял, просто почувствовал резкий запах. Сестра держала пакет, в нем оказался клей, она предложила попробовать Мише, Миша согласился, и ему понравилось.

Со временем Миша за день использовал до 8 тюбиков клея. Все чаще и чаще воровал, поэтому попадал в полицию, где вместо своего постоянно давал адрес одной из теть.

Как-то раз к этой родственнице нагрянула полиция, тетя все рассказала о жизни Миши, о его матери. Так он опять оказался в приюте.

Однако и в приюте Миша не остепенился, начались постоянные побеги. Мальчик возвращался к матери, продолжал воровать, деньги то приносил родительнице, то тратил на клей, иногда на карусели и кинотеатры.

Мишу снова и снова ловили и отправляли в ЦВИМП (Центр временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей).

Потом возвращали в приют. Однажды директор приюта велел Мише собрать вещи. Так мальчик попал в наш интернат.

В первый год учебы и жизни в интернате все протекало по-старому. Миша продолжал сбегать то к родственникам, то к матери, нюхать клей, воровать.

Когда я пришел работать в Чапаевскую специальную (коррекционную) школу-интернат для детей-сирот и детей, лишенных родительской опеки, Миша находился в интернате уже год, по иронии судьбы, я увидел его в первый же день посещения школы.

Тогда я пришел обсудить трудовой договор, показать себя. Миша стоял в кабинете заместителя директора по воспитательной работе, его отчитывали за очередной побег из летнего лагеря, Миша замер с опущенной головой, но с непреклонным взглядом.

Видно было, что он стоял, молчал и слушал, а сам ждал, когда «воспитание» закончится.

На вид Мишке было лет 10, это был упитанный, с огромными глазами и выразительной мимикой лица мальчик.

Позже мы общались. Миша рассказал мне, что мама тяжело болела. Он прибегал к ней в больницу. На вопросы о здоровье она отвечала молчанием. Ей становилось все хуже, это был цирроз печени.