Коллектив авторов - Люблю тебя, мамочка! Истории приемных семей

Мне хотелось получить смысл жизни, и я получила его сполна. Алик оказался трудным ребенком, которому нужна была социализация, обучение правилам общения и поведения.

Еще у него есть проблемы со здоровьем и не очень ладится учеба. У меня теперь очень большой фронт работ и забот!

Периодически я читаю статьи психологов на тему мотивации людей брать детей из детских домов, они делят причины на правильные и неправильные. Например, принять ребенка в семью сразу после гибели родного дитя – неправильная мотивация, так как не пережито горе, и одиноким брать ребенка, чтобы было кому подать стакан воды в старости, – тоже неправильно.

Я не знаю, правильная ли у меня мотивация, но осознание того, что я меняю к лучшему жизнь одного ребенка, а он делает более полной мою жизнь, его успехи, даже небольшие, дают радость и силы преодолеть все сложности. Для меня также очень важно, что мальчик сразу принял меня и стал называть мамой.

Алику нравится, когда я его беру на наши семейные посиделки с участием тетей, дядей, бабушек и двоюродных и троюродных сестер и братьев. Он приходит в неописуемый восторг, когда вокруг толчется народ, его гладят, тискают, дарят шоколадки, обнимаются и произносят тосты.

PS: В последнее время сын просит меня о братике и присматривает мужа. Возможно, в скором будущем наша семья будет расти.

У нас с мужем семеро детей, четверо из которых приемные. Друзья и знакомые, родственники, каждый в свое время обязательно недоумевал: «Заче-е-ем?! Зачем так много?! Забрали бы одного ребенка, маленького, усыновили бы, дали бы ему все…»

Сейчас я расскажу вам, как мы «докатились до такой жизни».

У нас было двое своих детей, и мы решили забрать Антона.

Когда я выходила с ним за руку из детского дома, дети из его и других групп гуляли. По ходу нашего движения к воротам мы обрастали провожающими. С половиной из них я успела познакомиться за время встреч с Антоном в стенах детского дома. Дети от 4 до 11 лет шли рядом, толкались, цеплялись за меня, забегали вперед, разворачиваясь ко мне лицом. Спрашивали наперебой, сколько мне лет, есть ли у нас в семье папа, где я живу, далеко ли Москва, есть ли у нас дома чипсы, полечу ли на самолете или поеду на поезде, есть ли у нас кошка или собака и так далее.

Один мальчик лет 10 пытался использовать эту пару минут, дабы договориться со мной, чтобы я забрала его к себе или нашла ему другую семью. Потом присоединились еще несколько. Начали спрашивать, с надеждой заглядывая в глаза, не нужен ли мне еще один мальчик или девочка. Возбуждение от того, что они провожают товарища, переросло в какое-то всеобщее тревожное волнение. Воспитатели кричали, чтобы дети остановились, чтобы вернулись на свои площадки, но они продолжили путь со мной до самых ворот. Надеялись.

Истерия началась, когда мы с Антоном вышли за ворота. Пространство разделилось на «там» и «здесь». Я с Антоном шла «здесь», по асфальтовой дорожке, к автобусной остановке. Параллельно нам, «там», за забором, двигалась группка детей, ничейных мальчиков и девочек.

– Оксанаааа! Когда ты приедешь сюда еще?

– Оксанаааа! Ты приедешь еще?

– Забери меня-аа!

– Я хочу с тобооой!

Забор кончился, угол.

Дети не могли идти дальше параллельно с нами. Свои лица они просунули сквозь прутья. Кричали. Рыдали. Они и я. Было очень тяжело разворачиваться к ним спиной, оставлять их у забора и идти дальше. Ладошка Антона в моей руке. Перед ним открывается новая жизнь, во всей полноте возможностей и перспектив, с мамой и папой. А остальные оставленные дети?..

Их перспективы…

Нет…

Так не должно быть.

Вот тогда в моем, не знаю, сердце или разуме, зародилась мысль. И через несколько месяцев она совершенно однозначно оформилось в наше с мужем решение, что мы заберем в семью еще детей. Столько – на сколько хватит сил, времени, навыков, в конце концов, «койко-мест» в нашем доме.

Поэтому, немного погодя, мы забрали сразу трех родных сестричек: Лену, Надю и Веронику. А через год у нас родилась Злата. Вот и получилась такая большая семья.

Наши приемные детки уже 5 лет с нами, ужасы адаптации позади.

Ничейные мальчики и девочки продолжают смотреть на меня с фотографий из федерального банка детей-сирот. Свободные койко-места не дают покоя.

Детозависимость – шутят коллеги.

Я приемная мама уже более 7 лет. Дети в семье с младшего возраста. И, как и многие, учась в ШПР (Школе приемных родителей), я была уверена, что если ребенок старшего возраста, то не привыкнет и мы не сможем стать для него близкими.

Но судьба свела меня с мальчиком, который всю жизнь жил в системе (в домах малютки, интернатах и так далее), много из-за поведения «лечился» в психушках, и на момент нашего знакомства ему уже было 26 лет. Называю мальчиком потому, что воспринимала его именно как большого ребенка. Он и вел себя совсем не как взрослый человек. Имя скрою, пусть будет Сережа.

Отношения Сережи с женой на тот момент (да и с окружением) были похожи на сериал «Санта-Барбара пролетает над гнездом кукушки». Непонятно было, как он добрался до Москвы, как смог завести серьезные отношения и вообще как выжил.

Получилось, что я потихоньку начала помогать Сереже. Сначала советами. После моих подсказок он с юристами собрал и подал документы на жилье, которое ему, естественно, не дали.

Потом жена выставила его из квартиры и уехала с ребенком в другой регион. Мы нашли Сереже временное место для проживания, но фактически он стал жить с нами и с нашей семьей.

Начал помогать мне с детьми, на тот момент у нас с мужем родился четвертый ребенок. С момента «прихода в семью» парню снесло крышу от воспоминаний, страхи и ужас прошлого не давали ему спать. Мы с мужем слушали, слушали, сочувствовали его прошлому, искали ему психолога.

Один кризисный психолог МЧС вообще, пообщавшись с ним, сказал, что никто не будет с ним работать, его нужно срочно в психушку и желательно лет на пять минимум. Представляете, как забавлялся наш мальчик со своим системным опытом общения с психологами? Они же для него как подопытные кролики – верят всему, что придумает.

Однажды случилось чудо, и Сережу по моей просьбе приняла на консультацию Людмила Петрановская. После общения с ней Сережа долго ругался, спорил. Но через несколько недель записался к ней снова. Встреч было немного, но даже спустя четыре года он вспоминает о них как о том, что реально изменило его «установки».

В дальнейшем он уже в фонде «Арифметика добра» посещал психолога Наталью Валентиновну, и отношение было совершенно другим, как к процессу реабилитации.