Константино д'Орацио - Таинственный Караваджо. Тайны, спрятанные в картинах мастера

У Караваджо сложились весьма непростые отношения с Церковью. В произведениях на религиозные темы он демонстрирует безукоризненное знание Библии, однако в то же время его персонажи постоянно опрокидывают церковные каноны. Будучи от природы противником любого рода социального и идеологического давления, Меризи реагирует весьма своеобразно на решения Тридентского собора, который стремился превратить художников в рыцарей Контрреформации. Он уважает основные принципы, утвержденные Собором, однако вовсе не собирается полностью следовать моделям и правилам, зафиксированным в «Инструкции по организации церковного пространства» Карло Борромео. В данном трактате подробно описано, как и где должна строиться церковь, включая форму, размеры и расположение дверей и окон, величину и число ступенек – одним словом, все то, что должно позволить душе максимально приблизиться к Богу. Отдельная глава посвящена священным образам, основная задача которых – отвлечь верующих от соблазнов, порожденных протестантизмом. Искусство должно проникать в самое сердце и подчинять себе невежественные умы, ничего нельзя оставлять на волю случая, особенно теперь, когда многие художники позволяют себе опасные вольности. Мысль Борромео более чем ясна.

«При создании святых образов, будь то картины или скульптурные композиции, нужно строго остерегаться всего ложного, неопределенного и апокрифического, суеверного и необычного, и уж тем более следует избегать присутствия светских, аморальных, скверных, бесчестных, плотских элементов; необходимо избавиться от излишнего стремления к экстравагантности, которая лишь оскорбляет чувства и взоры верующих, отвращает их от богоугодных мыслей. И главное, изображая святых, следует во что бы то ни стало избегать сходства с конкретными людьми, живыми или покойными», – именно так рассуждал Борромео.

Караваджо эти правила явно не по душе. Он отходит от канонических изображений, создает новый, оригинальный способ обращения верующих. Его полотна на религиозные сюжеты одновременно скандальны и набожны, и в этом их особая притягательность.

В своей первой картине на религиозную тему «Кающаяся Магдалина» ( см . рис. 17), которая предшествует полотнам капеллы Контарелли, Караваджо выбирает в качестве натурщицы проститутку. С одной стороны, что может быть логичнее – выбрать представительницу древнейшей профессии для создания образа раскаявшейся блудницы, которая в Евангелии омыла ноги Христа и высушила их своими длинными волосами. Магдалина Караваджо вызвала волну скандала, спровоцировав конфликт художника с Ватиканом. Мы узнаем святую на картине благодаря традиционным атрибутам – рыжим волосам, кувшину с миром, однако лицо девушки также было хорошо знакомо: это Анна Бьянкини, куртизанка, известная по протоколам многих судебных дел, свидетельница и участница ссор, драк и разного рода преступлений в районе Кампо Марцио. Среди ее постоянных клиентов были многие живописцы: как-то ночью в июне 1596 года ее арестовали полицейские, пока она прогуливалась с двумя известными декораторами. Спустя некоторое время от нее поступила жалоба на художников Андреа и Наполеоне, а 18 апреля 1597 года ее застали в компании с Просперо Орси и Караваджо в Остерии дель Туркетто. Выбирая эту девушку в качестве модели, Караваджо сознательно идет наперекор предписаниям папы Климента VIII, от всеобщего осуждения художника спасло только то, что полотно предназначалось не для церковного интерьера, а для частной коллекции. Его друг Просперо Орси заручился поддержкой своего родственника Джироламо Виттриче, и картина прошла цензуру. И вот перед нами очередной пример переплетения искусства и реальности: созерцание этого шедевра внушает благочестивые мысли о кающейся святой и в то же время заставляет возмущаться присутствием на картине девушки легкого поведения.

«Мы видим девушку, скрестившую руки на груди, – пишет Беллори о Магдалине, – она сидит в комнате, ее окружают украшения, жемчуга и кувшин с миром». Как всегда у Караваджо, ничто в этой сцене не случайно. Аннетта узнается не только в чертах лица, но и в каждом аксессуаре: художник, похоже, находит удовольствием в том, чтобы ясно показать зрителю – перед ним известная римская блудница.

Приверженность Караваджо методу «с натуры», «без лишних прикрас», позволяет предположить, что и одежда, и украшения – это реально принадлежавшие девушке предметы, а вовсе не плод воображения автора и не дань традиции. Накидка, соскользнувшая с ее плеч на пол – желтого цвета, именно этот цвет выбирали проститутки, чтобы их легче было узнавать на улицах; более того, к этому их обязывал закон, существовавший уже более пятидесяти лет. В XVI веке «честные блудницы» встречались на улицах Рима на каждом шагу, кроме того, они так хорошо одевались, что порой их трудно было отличить от благородных дам. Чтобы как-то регламентировать их присутствие и избежать неловких ситуаций, решением городского суда им было предписано носить желтую накидку. Неслучайно этот атрибут часто сопровождает героинь Караваджо.

Как пишут очевидцы, в те времена «молодая куртизанка одевалась очень роскошно, украшала себя большим числом золотых браслетов и жемчужных ожерелий; естественная красота девушки дополнялась великолепными одеждами, богатыми украшениями, золотыми цепочками – так что она сияла, будто солнце». Однако на картине Караваджо солнце Анны Бьянкини померкло. Магдалина уронила жемчужное колье, а золотая пряжка от застежки, инкрустированной жемчугом, которая должна была закреплять ее желтую накидку под грудью, лежит, сломанная, на полу. Здесь открывается простор для двусмысленного повествования: с одной стороны, Караваджо вводит зрителя в заблуждение, заставляя думать, что девушка добровольно скинула с себя драгоценности, что это знак раскаяния и отказ от мирских богатств. В действительности перед нами совсем другая история. Цепочка и колье явно были сорваны с девушки насильно и брошены на пол – об этом говорят обрывки нитей жемчужного ожерелья. Та же участь постигла и серьги (те самые, что чуть позже мы увидим на Юдифи, убивающей Олоферна) – если приглядеться, уши героини покраснели, то есть серьги были сняты с нее резким движением, свидетельство жестокого обращения. Кто-то явно пытался ухватить девушку за одежду, обнажив в порыве ярости шею и декольте.

Должно быть, Анна только что стала жертвой наказания, которое нередко применялось в конце XVI века к женщинам легкого поведения, не соблюдавшим жесткие правила, введенные понтификами в рамках борьбы с Реформацией. «Прошлой ночью, – пишет посол герцога Мантуанского, – я видел, как схватили шестерых проституток, прогуливавшихся по городу, и отвезли в тюрьму Тор ди Нона; губернатор назначил каждой в виде наказания пятьдесят ударов сковородкой по голому заду в присутствии заключенных, которым затем разрешено было довести дело до конца».