Ольга Валькова - Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

Таким образом, с помощью брата или без помощи, но в первые недели войны Нине Михайловне удалось добраться до Никитского ботанического сада, в котором жил Олег Михайлович Субботин с супругой. Следующие два месяца она провела вместе с ними в ожидании эвакуации и все еще предпринимая попытки обеспечить себе возвращение в Ленинград. Будучи, однако, Субботиной, она потратила эти два месяца на то, чтобы обработать свои заметки и написать пространную статью о форме корональных оболочек, наблюдавшихся в древности во время солнечных затмений. «Бумагу пришлось собирать в Гербарии Бот[анического] сада из всяких брошенных листов, — писала она Г. А. Тихову. — Все же удалось и на таком разноцветном материале выполнить в 3-х экземплярах чертежи разных древних затмений и всякие графики. (Всего 45 листов цв[етных] рис[унков]). Один экземпляр я послала зак[азной] бандеролью в Симеиз, другой в Горький, <���…> [1395] Слово неразборчиво. , а 3-й в Алма-Ату в филиал Ак[адемии] н[аук] на имя Литвинова с просьбой показать (или передать совсем) Вам. Там есть и Ваша фотография затмения 1927 г., очертания к[ото]рой оч[ень] напоминают египетские — стилизованные изображения опахал и изофот средней короны» [1396] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 3–8 сентября 1941 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 7 об. . Как она иногда делала раньше, если не знала точного адреса своего корреспондента, Нина Михайловна написала в один день два варианта этого письма, очень близких, но все-таки немного различающихся по содержанию. Каким-то чудом на этот раз оба письма дошли до адресата и сохранились. Во втором экземпляре письма она рассказывала о том, что первоначально статья, задуманная, конечно, до начала войны, предназначалась к опубликованию в журнале «Природа», но характер собранного материала оказался более серьезным, чем предполагало это популярное издание. «В начале войны за мной приехал мой брат, и увез к себе в Никитский Бот[анический] сад, — писала она, вновь рассказывая о поступке брата, которого он, судя по всему, не совершал. — Я провела у него 2 м[еся]ца и там написала свою работу, к[ото]рую Вы советовали использовать для „Природы“. Однако, получилось научное исследование о форме корональных оболочек в древности. Его, конечно, надо еще доработать, посоветовавшись с Вами и Шайном».

Как мы упоминали выше, материалы для этой работы Нина Михайловна собирала в течение нескольких лет, а написана она была на коленях, в первые, неопределенные месяцы Великой Отечественной войны. Субботиной очень хотелось показать написанное Тихову, с которым она часто обсуждала свои мысли по этому поводу. «Мне бы оч[ень] хотелось, чтобы Вы рассмотрели мой труд и дали мне Ваши указания для его доработки! [1397] Подчеркнуто Субботиной. — писала она [1398] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 3–8 сентября 1941 г. (2-е) // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 9 об. и прибавила на полях: — Писала я его (труд. — О. В. ) как Архимед в Сиракузах, забывая окружающее» [1399] Там же. Примечание по левому полю. . Естественно, она очень беспокоилась о том, дошли ли до адресатов ее посылки, и все больше боялась, что работа будет потеряна. «Однако — получена ли эта зак[азная] бандероль? [1400] Подчеркнуто Субботиной. — спрашивала она у Г. А. Тихова, который в этот момент либо был на пути в Алма-Ату с затменной экспедицией Пулковской обсерватории (которую они решили совместить с эвакуацией), либо уже должен был быть на месте. — Будет очень, очень мне грустно, если она не дошла, и мой труд пропал, ибо я не составила копии для себя, и не могла этого сделать: мы собрались в 2 часа и выехали с 1 чемоданом у каждого; оставив даже мою 75 мм трубу со штативом, упакованную для экспедиции, в сарае. А чемоданы наши, сданные в багаж, все равно где-то затерялись в дороге», — сетовала она [1401] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 3–8 сентября 1941 г. (2-е) // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 9 об. . В другом письме добавила: «Отправила ее (бандероль. — О. В. ) в последний день до закрытия поч[тового] отд[еления] в Ник[итском] саду» [1402] Там же. .

Понятно, что из Крыма надо было уезжать. Дом Нины Михайловны, все ее вещи и документы, архив многолетних астрономических наблюдений находился в Ленинграде, где она жила вместе с семьей своей сестры Ольги Михайловны Ласберг. Однако затмение и хоть слабая, но надежда добраться до мест, в которых можно было бы его пронаблюдать, определили выбор Субботиной. Работа ее брата Олега в Крыму была свернута, и он получил новое назначение — в Ташауз, в то время небольшой поселок, расположенный в одноименном оазисе в Каракумах [1403] Сегодня это достаточно крупный город, административный центр Дашауз на севере Туркменистана, расположенный в Ташаузском оазисе около Амударьи. . На первый взгляд может показаться, что без денег и каких-либо связей, на костылях, в разразившемся хаосе эвакуации у Нины Михайловны не оставалось другого выбора, как ехать с братом и его женой. Однако ее выбор определило другое: в глубине души она все еще надеялась как-нибудь найти возможность попасть на солнечное затмение — размер очередного свалившегося на страну бедствия еще не был очевиден для нее. Впоследствии выяснилось, что это решение вместо, казалось бы, самого естественного — возвращения домой в Ленинград — спасло ей жизнь. Однако выехать из Крыма оказалось совсем непросто.

Субботина написала об этом Тихову уже из Ташауза — пункта их с братом назначения — 27 января 1942 г.: «24 авг[уста], когда мы с братом были в Ялте, случайно встретили парторга, к[ото]рый записывал нас в очередь на эвакуацию. Он сказал, что неожиданно пришел этот в[оенный] транспорт и через 2 часа (ночью) уходит, — и что другого не будет… Мы и уехали… Удалось захватить только ручной багаж. Вещи брата (чемодан и постель, войлок) пришли через 3 м[еся]ца. Моя труба пропала… А следующий транспорт 6 Х наткнулся на мину… Нам повстречались только самолет и подлодка, но были зенитки и 2 сторожевые катера… На Тихорецкой еще был налет, отогнанный нашими» [1404] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 27 января 1942 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 14 об. . Морозову она написала об этом более сдержанно: «В августе нас в 2 часа эвакуировали на воен[ном] транспорте с ранеными; по дороге отстреливались от аэропланов и подв[одной] лодки» [1405] Субботина Н. М. Письмо К. А. и Н. А. Морозовым. 21 января 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1812. Л. 5. .

Дальнейшее путешествие также не было легким. В письме, написанном Тихову из Баку, Нина Михайловна сообщала: «… ждем в Баку парохода на Красноводск по дороге в Ташауз — Хорезмский оазис около Хивы, где О[легу] М[ихайловичу] предложили службу экономиста-плановика. Будут ждать до 15 сент[ября], а мы едем уже 10 дней. Ташауз в 500 км от ж[елезной] д[ороги] по р[еке] Амударье. Если мелко, то ехать 12 дней… Зимой 4–5 месяцев вообще нет сообщения. А раньше на самолете долетали в 2 часа. Как там с питанием, жильем — не знаем. Однако выбора не было. Ведь науч[но]-исслед[овательский] отд[ел] с издательством, где служил О[лег] М[ихайлович], был ликвидирован. Пугает сильная малярия и окружение 3-х больших пустынь. Осадков в год 80 мм. Вообще, переезд наш походит на приключенческий фильм, к[ото]рый смотрится из кресел кино с захватывающим интересом, а на деле требует такого напряжения всех сил, как экспедиция на [солнечное] затмение…» [1406] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 3–8 сентября 1941 г. (2-е) // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 9 об., 10. . В другом варианте этого письма Нина Михайловна добавила: «Я же трачу свои накопленные для Солнца силы на этот переезд…» [1407] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 3–8 сентября 1941 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 8. .