Ольга Валькова - Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

Очевидно, Нине Михайловне не хотелось ехать в Ташауз. Она спрашивала Г. А. Тихова, не мог бы он после наблюдения солнечного затмения узнать насчет работы для ее брата в Алма-Ате. Алма-Ата нравилась ей гораздо больше. Нравилось и само место, и то, что там обосновались коллеги. «Ехать теперь [к] слову легко: никакого багажа только пара рабочих рук и некоторый запас энергии. Алма-Ата всегда меня привлекала. <���…> Было бы лучше попасть в Казахстан нежели в безводную и пыльную Туркмению (0 мм осадков в год!)», — заканчивала она [1408] Там же. Л. 8 об. . Письмо это отправить из Баку, однако, не удалось и Нина Михайловна дописывала его уже в Ашхабаде — следующей остановке на их пути: «Письмо дописываю в Ашхабаде, до к[ото]рого добрались на 14 сутки оч[ень] усталые, и 2 дня отсыпались у добрых знакомых Олега Мих[айловича]. А завтра надо двигаться на Чардоруй по [железной дороге] и оттуда по р[еке] А[мударье]» [1409] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 3–8 сентября 1941 г. (2-е) // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 10. .

Несмотря на изнуряющее путешествие, Нина Михайловна все еще думала о возможности попасть в полосу затмения. «Адрес наш будет (предположительно, если доедем): Туркмения, Ташаузский округ г. Ташауз, — писала она Тихову. — Это недалеко от Аральского моря, и в более спокойные времена м[ожет] б[ыть] удалось бы проехать на острова этого моря, в полосу полного затмения. Теперь нет сообщения… До Баку мы ехали 10 дней…» [1410] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 3–8 сентября 1941 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 8 об. . Однако из Ашхабада добирались все-таки на самолете. Субботина написала об этом Морозовым: «Из Новороссийска добрались в Ашхабад через 3 нед[ели], а оттуда на самолете в Ташауз, где Олег Мих[айлович] устроился на службу на 600 руб[лей] статистиком…» [1411] Субботина Н. М. Письмо К. А. и Н. А. Морозовым. 21 января 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1812. Л. 5. . Путешествие на самолете тоже, конечно, не обошлось без приключений. «…наш самолет встретил в Каракумах смерч и был сброшен с такой силой вниз на 500 м, что один пассажир проломил голову, другой сломал руку. Оба в б[ольни]це, — писала Субботина. — К счастью, около Земли пилоту удалось выровняться и самолет не разбился… Такие капризные ветры, оч[ень] быстро меняющие направление и силу, здесь часты», — добавляла она [1412] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 30 июня 1942 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 22 об. .

Тем не менее Субботины добрались до Ташауза в целости. Приближалась дата затмения — 19 сентября. «Было уже 15 сен[тября], — писала Нина Михайловна Морозовым. — Я рассчитывала пробраться на Аральское море и наблюдать полное затмение, но — горе: пропали в дороге инструменты [1413] Подчеркнуто Субботиной. , в том числе труба папы, с к[ото]рой я наблюдала Солнце 45 лет!» [1414] Субботина Н. М. Письмо К. А. и Н. А. Морозовым. 21 января 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1812. Л. 5. Нина Михайловна очень сильно переживала неудачу. Еще с дороги, из Баку, она просила Тихова обязательно написать ей о результатах наблюдений. «Пожалуйста, напишите мне как сойдет затмение», — почти умоляла она [1415] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 3–8 сентября 1941 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 8 об. . «Из Ташауза я бы и теперь попыталась проехать на какой-ниб[удь] островок Аральского моря, в полосу полной фазы, если бы оставалось время и — деньги, подходящие к концу. А из инструментов со мной доехал только призматический бинокль…», — сокрушалась она. Несмотря на обстоятельства, она чувствовала себя виноватой в неудаче, чувствовала, что подвела коллег; просила извинения за то, что все ее усилия попасть на затмение окончились ничем, и передавала привет тем, кто все-таки добрался до полосы полного затмения. «Будьте здоровы! Привет и добрые пожелания Вам, Мар[ии] Дав[ыдовне], Литвинову и всем астрономам, съехавшимся на затмение, — писала она Тихову и продолжала: — Если увидите Фесенкова скажите ему, что я сделала все возможное и от меня зависящее, чтобы довезти инструменты и пронаблюдать затмение, хотя ассигновки от А[кадемии] н[аук] не получала и думаю, что она была аннулирована?» [1416] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 3–8 сентября 1941 г. (2-е) // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 153.

Но и оказавшись в Ташаузе и без инструментов, она постаралась сделать хоть что-то. «Пришлось наблюдать в Ташаузе фазу 0.99 на рефракторе ср[едней] школы с учениками и учителем физики, любителем астрономии, — писала она Морозовым. — Набл[юдения] послала Фесенкову. Горели звезды, пролетели оч[ень] слабые тени. Поднимался легкий ветерок затмения, а вечером налетела буря с дождем… Все как в первые 4 затмения. В последнее не удалось наблюдать корону, но все же — эта поездка спасла жизнь…», — философски добавляла она в январе 1944 г. [1417] Субботина Н. М. Письмо К. А. и Н. А. Морозовым. 21 января 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1812. Л. 5. В сентябре же 1941 г. она об этом еще не подозревала. Возможно, именно полная сосредоточенность на ближайшей цели — затмении — позволила 63-летней Субботиной перенести тяжелейшую поездку; не обращать внимание на обстрелы, налеты и вражеские подводные лодки; позволила ей не думать о том, где находились остальные члены ее семьи и что происходило с ними.

Хотя еще долго оставалось сожаление об упущенной возможности, и Нина Михайловна возвращалась к этой теме в своих письмах. Например, 27 января 1942 г., она писала Г. А. Тихову: «Со мной вышло как в сказке: направо пойдешь — сам погибнешь, а конь будет цел. Налево — наоборот. Судьба повела налево — а верный конь: рефрактор, — погиб. Меня унес волк — самолет. Можно было из Ташауза поехать на Арал, в зону п[олного] затмения, если были бы деньги: подвел Фесенков, предложивший оплатить дорогу в Алма-Ата и командировку, почему я и поехала вместо возвращения в Л[енингра]д, в Симеиз. Писала оттуда […рийскому] [1418] Начальные буквы фамилии стерлись. об ассигновке, сговаривалась, что мои инструменты возьмет со своими Шайн. Послала Фесенкову в М[оск]ву справку обсерватории о проведенной там подготовке к затмению и просила оплатить часть дороги… Ответа не получила, а эксп[едиция] Симеиза была отменена» [1419] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 27 января 1942 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 14, 14 об. . Хотя ощущение неудачи вполне могло принадлежать только Нине Михайловне, поскольку окружающие оценивали ее опыт наблюдения затмения в Ташаузе несколько иначе. Например, Г. А. Шайн написал в 1945 г., поддерживая просьбу Субботиной об увеличении ее пенсии: «Н. М. Субботина всегда была энтузиастом науки и объединяла вокруг себя любителей астрономии. Будучи эвакуирована в Ташауз (Турк[менской] ССР) она организовала астрономический кружок и провела наблюдения над солнечным затмением 21 сентября 1941 г.» [1420] Шайн Г. А. О поддержке ходатайства Н. М. Субботиной. 2 февраля 1945 г. // ГАРФ. Ф. 249. Оп. 3. Д. 321. Л. 45.