Ольга Валькова - Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

Однако неожиданная болезнь чуть было не отменила все планы. «Мне не повезло: 20/II подняла я стереотрубу, отнаблюдала Солнце — убрала ее снова и вдруг хлынула из горла фонтаном кровь — литра 2 или 1 ½. Лопнула вена. Свезли в б[ольни]цу Эрисмана, где лежу и сейчас, — писала Субботина Г. А. Тихову 3 мая 1941 г. и продолжала: — Температура 34°Ц была, поэтому 3-й раз будут переливать кровь сегодня 55 %. Строгий постельный режим, т[ак] к[ак] еще тромбофлебит как осложнение. Скука отчаянная! Одно утешение что заболела за телескопом» [1367] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 3 мая 1941 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 3. . Нина Михайловна предполагала, что останется в больнице вплоть до 1 апреля, и не знала, куда отправится далее: «…потом еще не знаю куда? Может быть в санаторий, но Узкое занято до VII» [1368] Там же. 3 об. . Но не такова была Н. М. Субботина, чтобы позволить болезни помешать ее участию в наблюдении солнечного затмения. Уже к апрелю 1941 г. планы были выработаны и Нина Михайловна вернулась к своим любимым в тот момент проектам: истории древней астрономии и работе, которую она выполняла для сочинского института им. Сталина, а также к организации собственной экспедиции на затмение. «Собираюсь 5-го выехать в Сочи на месяц подлечить ревматизм. Застану ли Вас в Пулкове в июне? — писала она Г. А. Тихову 22 апреля 1941 г. и здесь же интересовалась: — Получили ли Вы мое письмо с рис[унками] протуберанцев 24 египетских затмений до XV века, изобр[аженными] на обелиске Луксора? Что хотели поведать потомству древние астрономы, изображая на концах протуберанцев „анхи“ эмблему жизни? (Анх — ♀ иероглиф, означающий жизнь и глагол жить). Хотели ли они сообщить потомкам, что уже знали биологически активные солнечные излучения? Но почему они так настойчиво отмечали различные неправильности [1369] Подчеркнуто Субботиной. этих излучений? Какие научные знания скрываются за этим? Жаль если мое письмо пропало!» [1370] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 22 апреля 1941 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 5.

Планы по работе на время пребывания в Сочи также были готовы. «Теперь у меня к Вам личная просьба: не дадите ли мне 1–2 пластинки 12 кq см, разрезанные на 4 по 6×4,5 для съемки у[льтра] / ф[иолетовых] спектров Солнца на кварцевом спектрографе Цейса <���…> [1371] Слово неразборчиво. в Ин[ститу]те Сталина в Сочи? Очень бы этим меня обязали! — спрашивала она Тихова и продолжала: — Проявлять я их хочу в Астр[ономическом] ин[ститу]те по возвращении т[ак] к[ак] в Сочи оч[ень] маленькая фотолаборатория для рентгена и кардиограмм (в натуральную величину грудной клетки) и совершенно нет места для спектрограмм, а проявление сл[ишком] небрежное и пластинки захватаны пальцами. Посторонним ин[ститу]ту лицам доступ не разрешается, тем более что повернуться негде. А м[ожет] б[ыть] поеду в Симеиз к М. Н. Абрамовой [1372] В замужестве М. Н. Неуймина. и воспользуюсь добрым обещанием Г. А. Шайна…», — размышляла она. «Оч[ень] желательно получить несколько снимков весной и на Ваших пластинках, для сравнения со снимками 1937 г., в эпоху б[ольшого] maximuma [солнечных] пятен, — писала Нина Михайловна и тут же задавала вопрос: — Могут ли отразиться на снимке с линейной дисперсией спектрографа = 32 Ă. Колебания в количестве ультра[фиолета] 1937–1941 гг.? Очень бы хотела знать Ваше мнение! Удалось ли Марине Давыдовне [1373] Марина Давыдовна Лаврова-Берг. снять моллеграммы с некоторых наших снимков, к[ото]рые она отобрала пр[ошлой] весной? Я была бы ей очень признательна если бы она доставила мне снимки до 5 мая, чтобы захватить их с собой, или адресовала по почте Сочи…» [1374] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 22 апреля 1941 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 5 об. .

В итоге весенние планы переплелись с летними и объединились с возможным вариантом организации поездки на солнечное затмение. И именно благодаря этим планам Субботина вновь, как когда-то в далеком уже 1914 г., оказалась в Крыму в момент начала войны, и война вновь застала ее в процессе подготовки к наблюдению солнечного затмения.

Из санатория в Сочи Субботина отправилась в Симеиз, где находилась обсерватория — отделение Пулковской обсерватории, возглавляемая тогда Григорием Николаевичем Неуйминым (1886–1946) и (неформально, конечно) Марией Николаевной Неуйминой (Абрамовой) — его супругой и давней приятельницей Субботиной, с которой они вместе наблюдали затмение 1914 г. В письме, написанном вечером 21 июня 1941 г. и отправленном, по-видимому, через пару дней (штампы на конверте: «24.6.1941. Крым» и «28.6.41. Ленинград», она рассказывала Б. А. Федченко, одновременно прося его совета и содействия. «Из Сочи я проехала в Симеиз, на обсерваторию по приглашению друзей. Занимаюсь по специальности и получила от Ак[адемии] наук приглашение ехать наблюдать затмение в Алма-Ату: проезд в оба конца и командировка на неделю. Не знаете ли кого-ниб[удь] в Алма-Ата? Боюсь пускаться одна так далеко, да еще осенью: затмение 21 сент[ября]. Были ли Вы сами когда-нибудь там? Хорошо бы получить на 1 нед[елю] комнату где-ниб[удь] у культурных людей, в саду или в подгородном колхозе», — размышляла она. «Экспедиция Симеиза едет на горное плато 1250 метров выс[отой], — писала Субботина, — боюсь, что уже снег выпадет и сильно затруднит наблюдения? М[ожет] б[ыть] дадите рекомендательное письмо к какому-ниб[удь] ботанику?» И продолжала: «19.VI наблюдала на спектрогелиоскопе огромный взрыв на Солнце: взлетел на выс[оту] 230 000 км. за 15 мин[ут] и рассыпался протуберанц[ем] — вечером налетела гроза с ветром, ливнем и буран продолжался <���…> [1375] Слово неразборчиво. . <���…> По газетам знаю, что в Индии и Иране прошли ураганы и наводнения — Солнце снова активизировалось» [1376] Субботина Н. М. Письмо Б. А. Федченко. 21 июня 1941 г. // СПбФ АРАН. Ф. 810. Оп. 3. Д. 1038. Л. 33. . И сообщала далее о своих ближайших планах: «Олега еще не видела. Заеду на несколько дней в начале июля. Здесь я на 3 недели. Еще видела в горах много цветов. Гиацинт, <���…> [1377] Слово неразборчиво. и т[ак] д[алее]. Прохладно» [1378] Субботина Н. М. Письмо Б. А. Федченко. 21 июня 1941 г. // СПбФ АРАН. Ф. 810. Оп. 3. Д. 1038. Л. 33 об. . Младший брат Нины Михайловны Олег Михайлович к этому времени устроился на работу, надо полагать, не без помощи Б. А. Федченко, сначала ученым секретарем в Никитский ботанический сад, из которого перешел вскоре во Всесоюзный научно-исследовательский институт виноделия и виноградарства «Магарач» [1379] До 1931 г. «Магарач» существовал в виде отдела Никитского ботанического сада; в 1931 г. он был выделен в Крымскую зональную станцию винодельческой промышленности, а в 1940 г. Всесоюзная научно-исследовательская станция виноделия и виноградарства «Магарач» была преобразована в научно-исследовательский институт. , и вместе с женой постоянно жил в Крыму.