Ольга Валькова - Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

Достаточно частые поездки Нины Михайловны в Сочи в сопровождении научных приборов и оборудования не всегда давались ей легко. «С 1/XI отменили прямой вагон до Ленинграда, — писала она, например, К. А. Морозовой 11 ноября 1939 г., — и я очень смущена пересадкой в Москве — с моим багажом. В пр[ошлом] году меня там сбили с ног у грузового такси и растянули связку в плече: болит д[о] с[их] п[ор]… Боюсь я дикой вокзальной толпы…» [1340] Субботина Н. М. Письмо К. А. Морозовой. 11 ноября 1939 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 6. Д. 470. Л. 27 об. . Но когда это страх останавливал Субботину? Нам не удалось обнаружить каких-либо опубликованных результатов этой работы Нины Михайловны. Григорий Абрамович Шайн в отзыве о ее работе, предназначавшемся для Высшей аттестационной комиссии, написал об этом: «Н. М. Субботиной не чужды вопросы практического характера. В последние годы она получала в Сочи спектрограммы неба с помощью кварцевого спектрографа в связи с изучением ультрафиолетовой радиации» [1341] Шайн Г. А. Отзыв о научных работах Нины Михайловны Субботиной. 26 января 1944 г. // ГАРФ. Ф. 249. Оп. 3. Д. 321. Л. 44. .

Таким образом, в конце 1930-х — начале 1940‐х гг. Нина Михайловна, как обычно, была полна идей и различных замыслов. Внешне казалось, что ее жизнь протекала вполне благополучно. Статус персональной пенсионерки дал ей не только пенсию, но и возможность пользоваться путевками в различные ведомственные санатории, что для нее с ее здоровьем было, конечно, очень важно. Она радовалась этим поездкам и старалась совмещать их, как мы уже упоминали выше, с различными научными проектами. Например, сохранилось ее письмо Б. А. Федченко, написанное предположительно весной 1935 или 1936 г.: «Дорогой Борис Алексеевич! Собираюсь в начале июня в Сухум…» [1342] Субботина Н. М. Письмо Б. А. Федченко. [Б.д.] // СПбФ АРАН. Ф. 810. Оп. 3. Д. 1038. Л. 30 об. . Из сочинского санатория она писала супругам Морозовым 11 декабря 1937 г.: «Сердечный привет из Сочи — это оказалась санатория персон[альных] пенсионеров и политкаторжан, т[ак] ч[то] наверно вы здесь когда-ниб[удь] бывали? Сегодня самый короткий день, а солнце льет свои лучи и небо ярко голубое, а горы вдали покрыты снегом. В саду цветут розы и наши летние цветы. Днем можно сидеть в саду в батистовом платье. Утром t + 14° и гуляем в пальто». Но Субботина не была бы самой собой, если бы не уделила место астрономии: «Очень интересное небо — почти все планеты в одном месте. Меркурий около Солнца, недалеко Юпитер, затем, в близи точки осеннего равноденствия, Сатурн — в Козероге и недалеко Марс. Что сказал бы Региомонтан о таком аспекте?! Вечером сижу над морем на скамье и любуюсь на Ориона — такая красивая, яркая, розовая Бетельгейзе, голубой Ригель и Беллатрикс. Вега здесь низко на западе и тоже голубая… На Солнце 2 большие группы, но меньше летних. Интересно, прошел ли уже максимум?» [1343] Субботина Н. М. Письмо Н. А. и К. А. Морозовым. 22 декабря 1937 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1811. Л. 29. «Будьте здоровы и приезжайте сюда отдыхать — погода самая подходящая не жарко, сухо, нет весенних дождей; нет шумливой курортной толпы на пляже. Оч[ень] тихо и спокойно», — завершала она свое письмо [1344] Там же. Л. 29 об. .

Конечно, попасть в санаторий удавалось не каждый год, но это не обескураживало Нину Михайловну. Например, в марте 1938 г. она сообщала Морозовым о своих планах на лето: «Меня кузины опять зовут к ним на лето — продолжать сажать сад. Вы знаете, как я люблю это дело, да еще можно взять телескоп для Солнца!» «Санаторий пока никакой не устроила, — продолжала она, — т[ак] к[ак] денег нет — и у нас болен младший сынишка Оли (воспал[ение] легких), т[ак] ч[то] никуда не выезжаем эти две недели и только что несколько стали спокойнее». И, как обычно, заканчивала письмо астрономическими новостями: «Какие интересные пятна на Солнце! Сегодня большая группа в ц[ентральном] меридиане» [1345] Субботина Н. М. Письмо Н. А. и К. А. Морозовым. 26 марта 1938 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1812. Л. 1. .

Можно предположить, однако, что, несмотря на привычный оптимизм, который мы видим в сохранившихся письмах Субботиной, вторая половина 1930‐х гг. была временем очень нелегким для нее. Несмотря на немного улучшившееся материальное положение, на возвращение к научной деятельности, хоть и на временной основе, на привычную ей жизнь в кругу семьи, трагические события этих лет, происходившие в профессиональном научном сообществе и в стране в целом, не могли не отразиться на ней. В 1931 г. было разгромлено «Русское общество любителей мироведения» [1346] РОЛМ было официально закрыто по решению административного отдела Ленгубисполкома в 1932 г. , активным членом которого Субботина состояла на протяжении многих лет. Арестованы, осуждены и сосланы члены РОЛМ, в том числе хорошая приятельница Нины Михайловны Н. М. Штауде, с которой она не переставала поддерживать связь все время ее первой ссылки, второй и далее, стараясь помочь и поддержать (это о ее возможном трудоустройстве беспокоилась Субботина в цитировавшемся нами выше письме к Тихову). Так, 26 марта 1938 г. она спрашивала Н. А. Морозова: «Еще у меня к Вам вопрос — о Нине Мих[айловне]. Мне она давно не отвечает. Здорова ли она и не уехали ли [1347] Н. М. Штауде отбывала ссылку в Уфе вместе со своей мамой Анной Григорьевной Штауде (Морозовой), когда-то выпускницей консерватории по классу вокала. куда?» [1348] Субботина Н. М. Письмо К. А. и Н. А. Морозовым. 26 марта 1938 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1812. Л. 1. 22 марта 1938 г. Н. М. Штауде арестовали в третий раз в Уфе, где она отбывала ссылку, и в итоге отправили лагерь, в котором она провела 1940–1941 гг. Ее друзья об этом, конечно, знать не могли. Г. А. Тихова, как и многих других членов РОЛМ, арестовали в 1931 г., но он провел в заключении два месяца и был отпущен. 29 июня 1937 г. был арестован и пропал без вести для своих друзей и коллег Д. И. Мушкетов. Только через много лет стало известно, что его осудили 18 февраля 1938 г. и в тот же день расстреляли. В 1938 г. арестована и отправлена надолго в Темниковские лагеря его супруга, «милая кума» Нины Михайловны, Ульяна Васильевна Мушкетова.

Но самым страшным в этом ряду несчастий был удар, нанесенный в 1936–1937 гг. Пулкову, когда были арестованы, помещены в тюрьмы, расстреляны многие пулковские астрономы — друзья и коллеги Нины Михайловны [1349] Подробнее о репрессиях в советской астрономической науке и судьбах отдельных астрономов см.: Бронштэн В. А. Советская власть и давление на астрономию // Философские исследования. 1993. № 3. С. 207–223 и др. . В эти годы Субботина продолжала бывать в Пулкове, хотя подробности ее визитов, вероятно, связанных с какой-то работой, неизвестны. Например, 27 октября 1936 г. она писала Н. А. Морозову, беспокоясь о его болезни: «Очень огорчена, что Вы больны и от всего сердца желаю Вам скорого и хорошего выздоровления! От Тихова я узнала о Вашем приезде и по возвращении моем из Пулкова все время собиралась Вас повидать, рассказать про все интересное, да вот все не успела. Буду надеяться, что скоро Вы сможете принимать визиты Ваших друзей…» [1350] Субботина Н. М. Письмо Н. А. Морозову. 27 октября 1936 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1811. Л. 25. . Из числа коллег, друзей и государственных деятелей, подписавших в 1934 г. прошение о пенсии для Нины Михайловны, всего через четыре года в живых и на свободе осталось намного меньше половины. Шутка Нины Михайловны из письма Д. И. Мушкетову от 20 марта 1933 г., в которой она процитировала «Бориса Годунова», во время обсуждения борьбы астрономов за правоту различных космологических и комогонических теорий: «„А ведь это ересь Владыко?“ „Ересь, сущая ересь, отец святой! Сослать врагоугодника в Соловки на вечное поселение!!“)», — вдруг оказалась пророческой и совсем, совсем не смешной [1351] Субботина Н. М. Письмо Д. И. Мушкетову. 20 марта 1933 г. // ОР РНБ. Ф. 503. Д. 757. Л. 10. .