Ольга Валькова - Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

Вообще, неуемная энергия Нины Михайловны и ее неспособность долго находиться на одном месте, по-видимому, доставляли немало беспокойства членам ее семьи, переживавшим за свою чересчур шуструю и одновременно не совсем мобильную родственницу. Но очень часто попытки удержать Н. М. Субботину дома, в лоне семьи и, соответственно, в безопасности, заканчивались либо тем, что половина семейства отправлялась с ней (как это было с поездкой в Бургос на солнечное затмение), либо ничем: Нина Михайловна не боялась поступать так, как считала нужным. Например, в январе 1905 г. после расстрела мирной демонстрации и последовавших общественных беспорядков, имевших место в С.‐Петербурге, Сергей Михайлович Субботин (брат Нины Михайловны) писал Борису Алексеевичу Федченко: «Какие ужасные времена переживаем. Последняя попытка мирного разрешения насущных нужд так кончилась. Царь хотя бы вспомнил Эдуарда Английского, который не погнушался выйти к рабочей толпе и выслушать их требования. <���…> впоследствии народ в долгу не останется. Ты, верно, слыхал, что убиты 2 ст[удента] Горного института Лури и Шпилев, оба они были в самых хороших отношениях с братьями. <���…> Все ли спокойно было у Вас на Песочной [448] Квартира Б. А. Федченко в С.‐Петербурге по адресу: улица Песочная, дом 19. ? Был ли ты у папы с Олегом [449] Олег Михайлович Субботин, младший брат Н. М. и С. М. Субботиных. и слыхал как они сидели в осаде, а в нижнем этаже толпа била стекла? Папа присылал каждый день по нескольку телеграмм, чтобы Нину не пускали в Москву, а мы чтобы все жили до Масленицы в Собольках, но Нина все-таки удрала 11-го в Москву и вернулась только сегодня 14-го, к своим именинам. <���…> В Москве все так перетрусили 12-го под Петербургским впечатлением, что сидели по домам и улицы были пустынны и все было очень тихо. Был ли ты в Москве на земском собрании?» [450] Субботин О. М. Письмо Б. А. Федченко. 14 января 1905 г. // СПбФ АРАН. Ф. 810. Оп. 3. Д. 1036. Л. 12, 12 об., 13.

Рис. 16. Н. М. Субботина на крыльце дома в Собольках перед отъездом (вторая справа). 1900-е гг. (Домашний архив И. Куклиной-Митиной)

Кажется, что Нина Михайловна торопилась успеть везде. Помимо учебы, астрономических наблюдений, различных работ и пр., она посещала заседания Русского астрономического общества [451] См., например: Субботина Н. М. Письмо Н. А. Морозову. [1907 г.] // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1809. Л. 38 об. , активно участвовала в жизни Физического отделения Русского физико-химического общества [452] Например: Субботина Н. М. Письмо Н. А. Морозову. 11 ноября 1906 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1809. Л. 27. , не пропускала доклады в Русском географическом обществе [453] См.: Субботина Н. М. Письмо Н. А. Морозову. [1907 г.] // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1809. Л. 38 об. и в Физическом институте [454] См.: Субботина Н. М. Письмо Н. А. Морозову. 21 января 1909 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1810. Л. 1 об. . Никакое новое начинание не проходило мимо ее внимания. Например, 30 ноября 1907 г. она писала Н. А. Морозову: «Получили ли Вы просьбу участвовать в новом Астр[ономическом] журнале и согласились ли? Я согласилась, хотя еще ничего не задумала написать» [455] Субботина Н. М. Письмо Н. А. Морозову. 30 ноября 1907 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1809. Л. 37 об. .

Она поддерживала переписку с астрономами, чьи научные интересы совпадали с ее собственными. «На днях я получила письмо из Ташкента, — сообщала она Н. А. Морозову 31 октября 1906 г., — Сикора [456] Сикора Иосиф Иосифович (1870–?) — русский астроном; работал в обсерваториях Юрьева и Ташкента; занимался исследованием солнечных пятен, метеоров и пр. После 1917 г. эмигрировал. пишет, что еще ровно ничего не выяснилось о затмении — кто и куда поедет! [457] Видимо, речь идет о подготовке к наблюдению полного солнечного затмения 14 января 1907 г. (1 января по старому стилю). Значит мы знаем больше его! Я ему кое-что уже написала о франц[узской] и немецкой экспедиции. Ах, как будет хорошо, если удастся и нам попасть туда! По очень многим причинам я не смею мечтать об этом, но если… ах, как будет хорошо!!!» [458] Субботина Н. М. Письмо Н. А. Морозову. 31 октября 1906 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1809. Л. 16, 16 об. — и др. Неудивительно, что Субботина чувствовала себя несколько ошеломленной. «Мысль у меня бросается сразу на 1000 вещей, хочется писать роман, хочется работать красками, — и все это совершенно не годится для серьезной математической работы… Что Вы делаете, когда мысли бегут за 1000 верст?» — писала она Н. А. Морозову 29 августа 1907 г. И продолжала далее: «Хочется написать большую повесть и назвать ее „Скользящие тени“ и вывести там тех людей — настоящих людей, которых Бог послал мне повстречать на пути. И хочется проследить их взаимоотношения, хочется подметить то характерное, что есть во всех этих людях науки, искусства, литературы, и жизни наконец, но чувствуешь, что так еще мало разобралась во всем, так мало видела, что надо еще много жить и много думать, чтобы изображения всех этих „ombres volantes“ [459] Ombres volantes — летящие тени ( фр. ). нашего времени вышли жизненны и правдивы…». И тут же вдруг замечала: «А еще я сейчас много философствую и меня ужасно интересует Лев Толстой, очень хочется поговорить с ним самим о многом — я с ним во многом не согласна, но он меня тянет к себе. Слетать к нему в Ясную Поляну? Что Вы о нем думаете? Нравится он Вам? Поедемте вместе?» [460] Субботина Н. М. Письмо Н. А. Морозову. 29 августа 1907 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1809. Л. 32, 32 об.

Как заметила М. Н. Неуймина: «…она не замыкалась в кругу узких специальных знаний. Ее интересовали решительно все отрасли науки; она увлекалась археологией, историей, зачитывалась художественной литературой. Ее богатая натура четко откликалась на все события современности» [461] Неуймина М. Н. Н. М. Субботина. [Некролог] // Музей истории СПбГУ. Ф. Высших женских курсов. Картон Субботиной. Л. 1. . Субботина была так полна жизненных сил, что не могла ограничить свои интересы чем-то одним. «…при иных условиях может быть из меня вышел бы художник, я чувствую это!» — писала она, например, М. А. Островской-Шателен 28 декабря 1907 г. [462] Субботина Н. М. Письмо М. А. Островской-Шателен. 28 декабря 1907 г. // СПбФ АРАН. Ф. 869. Оп. 6. Д. 66. Л. 3. И продолжала в следующем письме, написанном буквально через несколько дней, 8 января 1908 г.: «…переживаю удивительно хорошее настроение, какое-то обострение всех душевных сил и нервных волоконцев, откликающихся на все вокруг происходящее! В особенности в области искусства, театра и литературы и сама все это воспринимаешь, собираешь, и хочется воплотить в одно стройное целое! Ах, если бы у меня хоть маленький талантик был, и хоть на что-нибудь! А то душа чувствует свежее веянье даже от чужого таланта, а сама не проявляется! Может быть потом проявится и надо ей для того какой-нибудь бессознательный толчок? У меня так много веры в жизнь и так много радости в душе! Я не знаю еще что это такое, удивительно хорошее, — это не увлеченье, хотя увлеченья всегда окрыляют меня, но если бы я сейчас увлекалась — я была бы очень огорчена, что возможный герой увлеченья упал с неба прямо в грязную лужу — но я не чувствую, что я слетела туда уже — мне наоборот так хочется лететь все выше и выше, и с таким страстным любопытством привлекать все остальные человеческие души! В которых светится что-то: близкое по звездам и далекое по обыденности!» [463] Субботина Н. М. Письмо М. А. Островской-Шателен. 8 января 1908 г. // СПбФ АРАН. Ф. 869. Оп. 6. Д. 66. Л. 5. И продолжала после небольшого отступления: «Пусть даже это и сказка оборвется хоть завтра, но оно так прекрасно, что я буду долго помнить его (ведь для астронома времени не существует!) Минута и нет. Захотелось поделиться и мне с Вами! Ну — целую Вас крепко и желаю Вам всего, всего хорошего! Так хорошо быть свободной и чувствовать ликованье души! Ведь это как „танцы Заратустры“… Хоть на минутку, — но хорошо!» [464] Там же. Л. 5 об.