Сергей Михеенков - Маргелов

Александр Васильевич Маргелов, во многом по рассказам отца, писал об этом периоде службы Василия Филипповича: «Нормальным взаимоотношениям с десантниками не способствовал и командарм, человек властный и даже деспотичный. Решения, касающиеся корпуса, принимались иногда на эмоциях, непродуманно. Служебные совещания руководящего состава из деловых встреч командарм превращал в издевательские экзамены по знанию уставов и характеристик бронетанковой техники. Так что подчиненность эта доставляла комкору немало головной боли. В этих условиях Василию Филипповичу пригодилось немалое искусство дипломата, чтобы как-то ослабить пресс армейского руководства на войска корпуса и защитить офицеров от напрасных наказаний».

Когда у человека в прошлом и настоящем нет ничего, кроме танков, а командовать приходится общевойсковой армией, то подчиненным, если они не танкисты, приходится туго.

Штаб корпуса размещался в небольшом приморском поселке Манзовка (ныне Сибирцево), затем его перевели в Куйбышевку-Восточную (ныне Белогорск). Дивизии были посажены по-фронтовому, на пустое место, поэтому обустраивались трудно. Строительство велось непрерывно, но не хватало стройматериалов, поэтому сроки заселения рот в теплые казармы затягивались. В Куйбышевском гарнизоне шло строительство сразу более двадцати казарм, столовых, жилых домов для семей офицеров. В Свободном и Шима-новске стояла 99-я гвардейская воздушно-десантная дивизия. Там тоже велось форсированное строительство.

На обустройство ушло без малого два года. Маргелов сумел поладить с местной властью, хозяйственниками. Те помогали чем могли: стройматериалами, мастерами, советом. Когда строительство военных городков было завершено, в корпус приехал главнокомандующий войсками Дальневосточного округа маршал Р. Я. Малиновский. Они были старые фронтовые товарищи. 49-ю гвардейскую стрелковую дивизию часто перебрасывали с участка на участок и она время от времени оказывалась в полосе действия войск фронта, которым командовал генерал Малиновский. Им было что вспомнить. Родную для Родиона Яковлевича Одессу, которую освобождала дивизия Маргелова. Стояние на Мышкове, когда в каждом окопе решалось — кто кого. Битву за Будапешт, особенно те яростные ночи, когда немцы и венгры пытались вылезти из «котла» и дело доходило до рукопашных. Многое им вспоминалось за дружеской чаркой.

— Мне докладывают, ты все прыгаешь? — спросил Малиновский.

— Прыгаю, — ответил Маргелов. — Десантник должен прыгать.

— Прекращай, Маргелыч. Это дело для молодых. Вон у тебя орлы какие! Есть кому прыгать.

— Так ведь и я еще не старый.

Бывший начальник разведки ВДВ полковник А. В. Кукушкин, начинавший свою службу в 37-м гвардейском воздушно-десантном корпусе, о дальневосточной службе вспоминал: «Наверное, каждый десантник помнит день своего первого прыжка. Помню и я — 3 марта 1952 года. Где-то часов в десять мы, офицеры корпуса, прибыли на площадку приземления Украинка. Прыжки шли уже вовсю. Работали два аэростата, третий — запасной — огромным перезрелым огурцом стоял в загородке высоченного забора.

Комкор Маргелов был уже на площадке и распекал командира корпусного батальона связи. Этот “отец” половину батальона вывел на прыжки в сапогах. Досталось от комкора и кое-кому из корпусных начальников за бесконтрольность и издевательство над солдатами. Разобравшись с начальником, Василий Филиппович подошел к связистам, весело поздоровался с ними и шутливо спросил:

— Чего это, товарищи десантники, скрючились, как стариковский хрен? Радуйтесь! На прыжки пришли! А что в сапогах, то домой бежать будет легче!

Потом добавил какую-то байку о десантнике и, рассмешив солдат, пожелал им мягкого приземления. А командиру батальона громко приказал:

— Всех в сапогах пропустить на прыжок вне очереди! — чем еще больше взбодрил замерзших связистов.

Но первым на прыжок пошел сам комкор. В гондолу с ним сел начальник ПДС подполковник Г. П. Паньков — он всегда лично выпускал командира корпуса.

Впервые я видел, как поднимается аэростат, и с замирающим сердцем ждал, когда генерал отделится от гондолы. Наверное, за прыжком комкора следили сотни глаз. Наконец-то аэростат остановился, развернулся по ветру, еще мгновение — и вот черная точка отделилась от него. Еще миг, и над человеком вспыхнул зонтик парашюта. Вздох облегчения. Невольная гордость за генерала всколыхнула, наверное, не только меня, но и многих подопечных комкора. Ведь генерал уже в летах, избит-изранен на войне, обременен массой забот и огромной ответственностью. Возникла подленькая мысль: а нужно ли командиру корпуса лезть вперед и рисковать здоровьем и даже жизнью? И тут же возник ответ — надо! Вот так и только так должен поступать настоящий командир! “Делай как я!” — было жизненным правилом нашего комкора.

Василий Филиппович прыгал регулярно, иногда даже с риском. От прыжков никого не освобождал. Саботажников и трусишек вывозил на прыжки лично и, как правило, в выходной день. В Управлении корпуса не прыгал лишь один человек — начальник тыла корпуса полковник Жуков, человек пожилой и больной.

Где-то в 1954 году увлеченность комкора прыжками каким-то образом дошла до маршала Малиновского, и тот распорядился впредь генералу Маргелову прыжки с парашютом совершать только по его личному разрешению.

Пока я сползал с “хлеборезки”, товарищи уже покинули гондолу. Она раскачивалась как маятник. Я встал на порожек и приготовился к прыжку. Мельком глянул вниз, в бездну, невольно позавидовал товарищам, которые уже раскачивались на раскрытых парашютах. “Ну, с богом! Пошел!” — дал команду старшина. И я прыгнул вниз. Секунды падения… основательный рывок, и я уже сижу под куполом парашюта. Сразу успокоился и по неопытности посчитал, что уже все в порядке. Землю встретил без страха (будто прыгнул с табуретки), и надо же, устоял на ногах, как заправский пэдээсник.

Первым к нам подошел Василий Филиппович и шутливо спросил:

— Что, херики-топорики, кто из вас “мама” кричал?

— Наверное, я, товарищ генерал! — признался майор Рунов.

— Ну, ладно, при первом прыжке не грех и маму вспомнить. Поздравляю вас и награждаю значком десантника!

Этот маленький скромный значок “перворазника”, полученный от комкора Маргелова, я храню как большую реликвию».

Маргеловский юмор — тема отдельная. Он и матерился забавно, незло и необидно, точно характеризуя особенности предмета своей брани. Вот как полковник А. В. Кукушкин рассказывал о первом дне своей службы в корпусе, а вернее, о дне прибытия: «По прибытии, как это положено по уставу, надо было представиться командиру корпуса.