Сергей Михеенков - Маргелов

Солдат молчал.

— Положи автомат, выходи ко мне. Покурим.

— Товарищ генерал, я на посту! И могу убить! — В голосе солдата послышалась дрожь, а последние слова он произнес со стоном.

Позже Маргелов рассказывал офицерам штаба корпуса: «Когда солдат сказал, что знает меня, я почувствовал — психика его не нарушена, а значит, не выстрелит».

Генерал сделал еще несколько шагов к караулке и уже твердым голосом командира приказал:

— Слушай, солдат! Даю тебе честное генеральское слово! Если сейчас же отдашь автомат, судить тебя не буду!

— Товарищ генерал! Не подходите, застрелю!

— Ах ты, такой-сякой-паршивый! Стреляй, гад, в своего генерала! В меня фашисты четыре раза в упор стреляли и не убили! А ты, засранец, из укрытия хочешь убить! Да тебя тогда твои сослуживцы растерзают! Положи автомат и выходи ко мне! Я тебя не дам в обиду! — И, расстегнув шинель, как когда-то перед атакой, решительно шагнул к караулке.

Солдат то ли растерялся, то ли начал трезветь, то ли подействовали на него слова и действия командира корпуса, но сказал уже спокойно:

— А вы действительно не накажете меня?

— Даю генеральское слово, что судить не буду!

Солдат вышел из караулки, посмотрел по сторонам, молча положил у ног автомат и вытянулся перед генералом по стойке «смирно». Так и стоял не шевелясь.

Генерал быстро подошел к нему и обнял.

— Вот и молодец, — сказал солдату и указал на штабель аккуратно сложенных бревен. — Садись, покурим.

Покурили. Потом генерал усадил солдата в свою машину, и они поехали в штаб корпуса.

Полк, столпившийся неподалеку, молча наблюдал их отъезд. Не верилось, что история, обещавшая закончиться кровью, разрешилась так обыденно просто — покурили, поговорили, сели в машину и уехали…

Полковник Мороз поднял автомат, отделил рожок, передернул затвор, и патрон, который уже был дослан в патронник, упал к ногам.

Но это еще не конец истории.

Они приехали в штаб корпуса. Маргелов пригласил своих заместителей. Рассказал, как было дело, чем началось и чем закончилось.

— Он не выстрелил, положил автомат. Я обещал ему не отдавать его под суд. Что будем делать? Предлагайте.

Начальник отдела кадров подполковник Таминдаров сказал:

— Давайте переведем его в другую часть. В саперный батальон. Командир полка подполковник Власов рекомендует его как хорошего, толкового специалиста саперного дела. Зачем ломать парню жизнь?

Предложение Таминдарова поддержал начальник политотдела корпуса полковник Аксененко. Не возражали и другие офицеры штаба.

— Так и сделаем, — согласился Маргелов.

О волках можно было поспорить, но вот овцы точно были целы…

Тем бы история и закончилась, дослужил бы солдат в саперном батальоне до дембеля и уехал домой, да на всякое решенное дело находится своя загвоздка.

Начальник особого отдела 98-й дивизии решил проявить свои высокие профессиональные качества и партийную принципиальность — шифрограммой доложил о происшедшем в Хабаровск, в особый отдел штаба округа. Донесение легло на стол командующего Дальневосточным военным округом маршала Р. Я. Малиновского. И уже на следующее утро в штаб 37-го вдк поступила телефонограмма за подписью командующего: солдата, грубо нарушившего дисциплину, арестовать и судить судом военного трибунала; командиру корпуса генерал-лейтенанту Маргелову объявить замечание «за безрассудную храбрость».

Это был приказ, его надо выполнять. И выполняли его так. Вызвали командира батальона, с ним приказали доставить солдата. А дальше, как вспоминают очевидцы, командир корпуса подошел к солдату, обнял его и заявил: «Я тоже солдат и подчиняюсь приказу маршала. Вас будут судить, но я буду настаивать, чтобы вас не посадили в тюрьму, а направили в дисциплинарный батальон». Суд вскоре состоялся. «Батя» действительно ходатайствовал о возможности для солдата исправить свою ошибку не за решеткой, а в дисбате. Дисбат — не тюрьма, это Маргелов знал не понаслышке. О решении суда вскоре стало известно из приказа по округу: полгода дисциплинарного батальона. Тоже, конечно, не мед. Но тут уж Маргелов ничего поделать не мог, ситуация выскользнула из его рук, когда в дело вмешался особый отдел.

Где-то через год, когда Маргелов с семьей уезжал в отпуск, как говорят дальневосточники, «на материк», переодевшись в пижаму, он вышел из вагона поезда на перрон покурить. К нему подошел солдат, отдал честь и сказал:

— Товарищ генерал, разрешите обратиться?

— Обращайтесь.

— Я тот самый солдат, которого вы спасли от тюрьмы, а может быть, от глупой смерти.

Маргелов сразу узнал его.

— Сынок! Вот уж не думал, что еще раз увижу тебя! Куда направляешься?

— Домой. Отслужил.

— Чем будешь заниматься на гражданке?

— Пойду учиться. Если не получится поступить с первого раза, устроюсь на работу. В дисбате получил несколько строительных профессий.

— А деньги на дорогу есть?

— Есть. До дома хватит.

Генерал вытащил из кармана деньги и сунул их солдату. Тот сначала отказывался, но потом взял. Они выкурили по папиросе. Поезд, на котором ехал солдат, отправлялся раньше. Они попрощались. Обнялись. Солдат висел на подножке до тех пор, пока даль не разделила их — его и генерала в пижаме, курящего на перроне и не отрывающего взгляд от уходящего поезда…

Как вспоминают сослуживцы по 37-му гвардейскому воздушно-десантному корпусу, Маргелов объезжал свои дивизии и полки, отдельные части и объекты на «победе». Зимой и летом всегда в фуражке. Шапку надевал только в лес, на охоту. Летом ходил в гимнастерке с закатанными рукавами, всегда с прутиком в руке, вторая рука за спиной. Любил наблюдать, как проходят занятия, как действуют его инструкторы и солдаты. Любил разговаривать с солдатами. Останавливал взвод, марширующий из столовой в учебный класс, и начинал расспрашивать о том о сем. Если слышал слова неуверенности, сомнения или чувствовал это во взглядах солдат, в их вопросах, тут же реагировал:

— Вы — десантники! А что такое — десантник?! Если даже оказался внизу, все равно не сдавайся! А себе тверди: наша берет!

Многие из его кратких монологов, отшлифованные в пересказе поколений десантников, живут теперь как продукт народного творчества.

В начале пятидесятых годов в войска было спущено требование: каждый офицер должен иметь среднее образование. Командир корпуса тут же отреагировал: при гарнизонном Доме офицеров открыли вечернюю среднюю школу. 1 сентября в актовом зале было не протолкнуться. Офицерам запомнилось короткое выступление «бати»:

— Раньше надо было научиться отнимать и делить! Сейчас нам отнимать не у кого и делить, следовательно, нечего. Значит, остается одно: учиться складывать и умножать! Поздравляю, товарищи офицеры, с началом учебного года! Желаю успехов в деле сложения и умножения!