Сергей Михеенков - Маргелов

Дождь не переставал.

Навстречу скакали двое всадников. Первым, сияя панцирем орденов, скакал тот, кто вел свои войска на Берлин через Зееловские высоты, обводные линии немецкой обороны и каналы.

Генерал Маргелов хорошо видел всё происходившее на Красной площади, слышал каждое слово маршалов. Один из них командовал войсками осажденного Ленинграда в самый трудный период обороны. Другой был под Сталинградом. Теперь они командуют парадом, а он — сводным полком 2-го Украинского фронта. С Жуковым Маргелов познакомился на Лужском рубеже, когда его стрелковый полк стоял в обороне. Судьба с ним еще сведет не раз. С Рокоссовским знаком не был, хотя под Сталинградом воевали рядом.

Сводный оркестр — тысяча четыреста музыкантов! — заиграл торжественное «Славься, русский народ!». И высокая волна бессмертной музыки Глинки пронеслась над сияющей от дождя брусчаткой, над, казалось, качнувшимися от ее движения коробками полков. Вздрогнул и он, правофланговый 2-го Украинского фронта.

Парад, его приподнятое торжество, подчеркивающее величие тех неповторимых мгновений, которые переживала замершая площадь, словно разламывали время. Он стал в буквальном смысле историческим моментом, который разделял только что закончившуюся войну и только что начавшийся мир. Стоявшие в шеренгах полков живые в последний раз ощущали, что рядом с ними стоят их мертвые товарищи, не дожившие до этого дня. И этот день был последним, когда погибшие стояли в колоннах рядом с живыми. Вместе с живыми они радовались Победе и швыряли штандарты поверженных немецких дивизий и полков на мокрую московскую брусчатку. Здесь стояли и ленинградские ополченцы 3-го гвардейского полка, и балтийцы-«клешники» 1-го Особого морского полка им. Ленсовета, и бойцы 2-го батальона, попавшего в окружение на реке Мышковой, и его командир генерал Цаликов, погибший под Шяуляем, и бронебойщик Илья Каплунов, и комбат Кондратец, зарытый в братской могиле на хуторе Иловайский, и храбрый истребитель танков старший лейтенант Валентин Ежков, и капитан Володя Макаров, которого он так и не уберег от пули. Где-то рядом в те минуты был и его отец Филипп Иванович, казненный карателями. Живые прощались с мертвыми.

Дивизия пешим маршем дошла до румынского города Бакэу и остановилась в старых армейских казармах. Снова начали обживаться. Полковник А. Г. Лубенченко получил другой приказ и свой 144-й гвардейский Венский краснознаменный орденов Кутузова 3-й степени и Александра Невского стрелковый полк повел дальше, в Советскую Молдавию, в Унгены. Там он и останется, войдя в состав войск Прикарпатского военного округа. Осенью 1945 года его переформируют в 104-й механизированный и введут в состав 33-й гвардейской механизированной дивизии. В 1956 году полк вместе с десантниками генерала Маргелова войдет в мятежную Венгрию. В 1960 году его снова переформируют, теперь в зенитно-ракетный, и передислоцируют в Прилуки Черниговской области. Это тот самый полк, который всю войну носил немецкие каски с красной звездой.

Два полка, дивизионные части и подразделения обживались в Бакэу. Однако и они квартировали там недолго. Части Красной армии после мая 1945 года еще долгое время стояли в Европе крупными гарнизонами. Самая многочисленная группировка находилась в Австрии со штаб-квартирой в Вене. Командовал ею маршал И. С. Конев. Центральная группа войск была огромной — только в Австрии насчитывалось 700 тысяч солдат и офицеров. Большая группировка находилась и в Румынии. Она играла вспомогательную роль, служа своего рода связующим звеном между Прикарпатским военным округом и Центральной группой войск в Европе.

Война закончилась полным поражением фашистской Германии. Но какой будет послевоенная Европа и кто в ней будет хозяином, уже тогда, весной и летом сорок пятого, стало очевидным. США и Англия все шире расставляли локти за послевоенным дипломатическим столом. Первыми дипломатами в Берлине, как известно, поневоле стали военные. Так что это была военная, солдатская дипломатия, во многом основанная на праве сильного. Солдатская дипломатия проста и конкретна. Она чем-то напоминает перегруппировку сил перед решающей битвой, управлять которой, возможно, предстоит уже не военным. В Берлине в те дни начал работу Контрольный совет по оккупации Германии, который урегулировал и решал многие проблемы, связанные с пребыванием в Европе войск антигитлеровской коалиции. Главными партнерами и соперниками в этом коллегиальном органе были маршал Г. К. Жуков и генерал Д. Эйзенхауэр. Вот что писал об этой работе в своих мемуарах Жуков: «Первое время Контрольный совет и все его органы работали без особых трений. Заседания Совета проходили по мере необходимости, но не чаще одного раза в неделю. Между заседаниями вопросы обычно предварительно обсуждались в рабочих комитетах Контрольного совета.

Любопытная деталь. В процессе работы Контрольного совета питание участников заседаний союзники осуществляли по очереди: один месяц кормили американцы, другой — англичане, затем — французы, потом — мы. Когда наступала наша очередь, количество участников заседаний увеличивалось вдвое. Это объяснялось широким русским гостеприимством, хорошо зарекомендовавшей себя русской кухней и, разумеется, знаменитой русской икрой и водкой…

С первых шагов нашей работы чувствовалось, что во всех комитетах Контрольного совета идет тщательное изучение советских представителей, политики и тактики советской стороны, наших сильных и слабых позиций. Мы тоже присматривались к своим западным партнерам и их действиям.

Надо сказать, что американский и английский персонал был заранее подготовлен для работы в Контрольном совете. У них была хорошо отработана вся справочная документация по Германии, ее хозяйственному и военному потенциалу, они были заранее проинструктированы по вопросам экономической политики в отношении будущего Германии. К сожалению, всего этого у нас не было. Приходилось многое осваивать на ходу, зачастую обращаясь в Москву за консультацией и указаниями, что мешало оперативности в решении вопросов в Контрольном совете.

Обстановка, в которой начал свою работу Контрольный совет, характеризовалась следующими моментами.