Ричард Галлахер - Одержимые дьяволом. Мой опыт психиатра рядом с паранормальным [litres]

Затем Жак рассказал Лили, что он собирается произнести над ней несколько коротких молитв. Он пояснил, что формально это еще не часть обряда экзорцизма. Он назвал их «провокативными» молитвами, они не были строго предписаны в церковных инструкциях.

– Просто посмотрим, что будет, если ты не против, – добавил он.

Я знал, что отец Жак иногда использует такие молитвы, обращенные к демонам, – не зная еще точно, присутствуют они или нет. Формально это не была молитва об «изгнании» злых духов. Он говорил мне, что молится, «чтобы наш Господь дал нам знать, что они присутствуют, если это так». Некоторые экзорцисты, в основном из других стран, сразу начинают с молитв из Rituale Romanum , внимательно наблюдая затем за реакцией потенциально одержимого. Много лет я слышал от экспертов, что, по их мнению, эта техника «провокативного экзорцизма» неправильна, так как она может подыгрывать внушаемости жертвы, усиливая у человека подозрения, что на него и вправду напали демоны.

Как бы то ни было, получив разрешение Лили, отец Жак начал читать свои «провокативные» молитвы. Отклик последовал даже быстрее, чем мы могли того ожидать. Почти сразу же она рухнула на пол – как мне показалось, однако соблюдая при этом осторожность и стараясь избежать травм.

«Она ведь не теряет время зря?» – думал я.

Лили начала шипеть и рычать. Извиваясь, она приподнялась, встала и подошла к алтарю, словно в оцепенении. Затем она упала снова, даже «ползала», как змея, время от времени бросая взгляды на скинию [32].

А потом она просто вышла из этого состояния.

Я не воспринимал ее действия как нечто большее, чем театральная самодеятельность. Для меня все выглядело слишком очевидно: это «спектакль». Лили не знала, что есть настоящий транс, и все время оставалась в ясном сознании. Здесь не было ничего паранормального или чего-то, что не смог бы сымитировать симулянт, изображающий психическое заболевание. Я почувствовал к ней жалость, у меня осталось впечатление, что кто-то здесь «переигрывает».

Отец Жак, вероятно, пришел к такому же выводу, поскольку он быстро завершил свою молитвенную сессию.

Я решил оставаться при своем мнении до разговора с отцом Жаком, ожидая, что смогу наконец поговорить и с Лили один на один. В комнате священника мне не хотелось обсуждать произошедшее. Моя задача, как и всегда, заключалась в том, чтобы лучше понять, как менялось эмоциональное состояние Лили со временем, что происходило в ее отношениях с семьей и разобраться с ее прошлым.

Лили была открыта для общения, и, похоже, ей нравилось внимание. Она рассказала, что ее отец был алкоголиком, что он давно оставил ее мать вместе с Лили и младшими сестрами. Лили испытывала то, что некоторые психотерапевты называют потребностью в отце, поэтому неудивительно, что она так безропотно приняла авторитет Уэйна. Как послушная дочь матери-одиночки в большой семье с кучей братьев и сестер она, по-видимому, никогда не была склонна к вольности. Мне показалось, однако, что она накопила в себе много бессознательного гнева из-за такого вынужденного принятия роли «маминой дочки» с тех пор, когда ей приходилось помогать подавленной матери воспитывать и опекать младших братьев и сестер. Ее школьные годы не были веселыми и беззаботными – возможно, виной тому были ее сильный характер, чересчур самоуверенное поведение и незрелость. Она никогда не чувствовала к себе интереса со стороны мальчиков. И друзей, по ее словам, у нее почти не было.

В Уэйне Лили увидела строгого и сильного отца, которого у нее до этого практически не было, а в группе она смогла реализовать желание общения с людьми своего возраста и схожих взглядов. Мне казалось, она надеялась, что ее соратники не просто оценят ее религиозность, но и поймут, что она «особенная». Преодоление, как она искренне считала, нападения злого духа дало бы ей повод усилить свою репутацию как единственного духовного воина в группе, атакованного и выдержавшего этот удар. Я совсем не удивился, когда она сказала, что ее любимая святая – Жанна д’Арк.

С самого начала нашего общения Лили демонстрировала классические признаки несамодостаточной и легковнушаемой личности. Затем я задал ей еще несколько вопросов о ее настроении, возможных госпитализациях в прошлом, употреблении наркотиков и так далее. Она отвергла все мои предположения. Я пришел в итоге к заключению, что у нее, вероятно, выраженное истерическое расстройство личности с нарциссическими чертами. Она не была психотичкой, хотя там и были намеки на плохую адаптацию к стрессу, но я все же не увидел никаких признаков диссоциативного расстройства.

После нашей беседы я поделился своими впечатлениями с отцом Жаком. Как и обычно, он поразил меня своими точными, хотя и не медицинскими суждениями о ее поведении, придя в итоге к аналогичным выводам. Он с готовностью согласился с моей более технической и профессиональной оценкой, после того как я объяснил ему некоторые психологические термины.

Мы договорились встретиться с Лили на следующий день. Когда она пришла, все мы – я, отец Жак и, надо отдать ему должное, Уэйн – высказали ей наше общее убеждение: на нее не нападали никакие демоны. Казалось, она уловила суть того, о чем мы с ней говорили раньше, и теперь решилась рассказать Уэйну о своих давних проблемах в отношениях с семьей, бывшими одноклассниками, а также об обиде на отца за его уход из семьи. Лили больше всего огорчало, что теперь ей придется покинуть группу и ей больше не разрешат заниматься миссионерской работой. Несмотря на постоянные странствия, группа давала ей защиту от сложного мира эмоций, в котором она ориентировалась с огромным трудом.

С юных лет Лили уже неоднократно пыталась вступить в какой-нибудь религиозный орден, в любую религиозную общину, где согласились бы ее принять. Как выяснилось, ей отказали во всех остальных организациях, и только в группе Уэйна ей наконец повезло. Она, должно быть, почувствовала тогда облегчение, узнав, что какая-то новая проповедническая группа наконец-то приняла ее к себе, хотя эта передышка оказалось очень короткой.

Позже я с грустью узнал, что Лили не оставила своих поисков нового прибежища. Она продолжала пытаться присоединиться к другим религиозным общинам, однако после психологического тестирования неизменно получала отказ. Я порекомендовал Уэйну найти для нее хорошего психотерапевта и постараться убедить ее в том, что принятие религиозной стези не означает игнорирования болезненных жизненных проблем.

Личности с сильно развитой способностью к самовнушению, не будучи при этом оторванными от реальности, – в отличие от имеющих грубые дефекты психики или «умственные расстройства», – могут внушить себе любые идеи относительно себя самих, основываясь лишь на силе своего сверхактивного воображения. Это происходит особенно часто под влиянием ошибочных или наивных представлений о жизни, низкой самооценки и наличия благоприятной среды или субкультуры. Лили пала жертвой всех трех факторов. Ее поведение, каким бы странным оно ни казалось, не стало чем-то неожиданным, зная, насколько искренне ее соратники верили во враждебность злых сил по отношению к их духовной миссии. Это предчувствие, немного параноидальное по своей природе, поддержала единственная авторитетная фигура во всей истории, тот, кто, по идее, должен был привести Лили в чувство. Но я полагаю, что преподобный Уэйн был предрасположен принять ту же версию происходящего, что и Лили, и по тем же, в сущности, причинам, что и она. Эта его предрасположенность сильно увеличила шансы Лили на то, что она примерит на себя главную роль в этой надуманной духовной драме, разыгравшейся в их маленьком коллективе. Кроме того, ее некритичное и бездумное восхищение и очарование подобными сюжетами, почерпнутое в соответствующих книгах и фильмах, породило в ней сильное психологическое самоотождествление с образом духовной жертвы.