Бернард Фолл - Улица без радости

На самом деле, два высокопоставленных французских источника: Наварр в своей книге и французский генерал Пьер Кёнинг — герой битвы при Бир-Хакиме против Африканского корпуса Роммеля и министр обороны в 1954 году; заявили, что американская миссия экспертов-зенитчиков, знакомых с советской зенитной артиллерией, использовавшейся в Корее, проинспектировала Дьенбьенфу и заверила французов, что противник не сможет доставить свои зенитки к аэродрому.

В любом случае, утверждали американцы, контрбатарейный огонь и разумный выбор зон выброски позволят проводить операции по пополнению запасов «без чрезмерных потерь». И отчет добавлял что «по крайней мере, ночные операции по пополнению запасов должны оставаться возможными». Эта совместная ошибка в оценке возможностей противника никоим образом не оправдывает командующего французским северным театром военных действий, и глава Комиссии по расследованию категорически возлагает вину на него. Генерал Катру утверждает, что Койни должен был сам более тщательно изучить оборонительные сооружения и схемы огня и что «по уставу» он должен был проинструктировать де Кастра, где сосредоточить свои основные усилия по обороне. Возможно, самое серьезное обвинение выдвинутое Катру, заключается в том, что репетиция обороны, проведенная в Дьенбьенфу перед битвой в присутствии Коньи была просто «КШУ» - командно-штабными учениями, не включавшие фактическое перемещение войск — которые, согласно Катру, не выявили очевидных ошибок планирования, на которые, возможно, ясно указали бы фактические учения в полевых условиях с участием войск.

Сам бригадный генерал де Кастр, учитывая прошедшие годы ретроспективы, возможно меньше всего виноват в развязке трагедии. Начинавший службу в бронекавалерийских частях, командовавший одной из знаменитых мобильных групп в дельте Красной реки, он был человеком наступательных ударов, мобильной обороны — но ни по подготовке, ни по характеру, он не был особенно приспособлен к тому, чтобы упорно держаться за каждую складку местности и с мрачной решимостью отвоевывать утерянные.

Прежде всего, само планирование Дьенбьенфу как одной крупной крепости и одной крепости-спутника (опорного пункта «Изабель») в 7 километрах к югу, препятствовало полной концентрации войск и огня. «Изабель» сама по себе поглотила почти три пехотных батальона из двенадцати, целую артиллерийскую группу 105-мм орудий и взвод танков М24, то есть, примерно треть всех оборонительных возможностей.

Из восьми батальонов в самом Дьенбьенфу три должны были находиться в резерве в распоряжении командующего крепости для возможных контратак (вместе с оставшимися семью танками эскадрона М24, переброшенного в долину по воздуху и собранного в чистом поле французскими механиками), а два батальона должны были защищать жизненно важные опорные пункты на высотах «Габриэль» и «Беатрис», прикрывающие аэродром.

Однако, на самом деле, три резервных батальона были немедленно распределены по оборонительным секторам вдоль периметра и таким образом, были в значительной степени недоступны для задач контратак, для которых они первоначально были предназначены. Развал двух батальонов горцев-тай под сосредоточенным огнем артиллерии противника, еще больше усугубил ситуацию. Таким образом, когда коммунисты, вполне логично, начали наступление на Дьенбьенфу сосредоточенным штурмом двух опорных пунктов, оба гарнизона были практически задушены яростным артиллерийским огнем и массами пехоты противника, вновь прибегшего к атаке «людским морем». Первыми и последними в крепости погибли бойцы знаменитой 13-й полубригады Иностранного легиона: подполковник Гоше, командир полубригады, погиб вместе с 3-м батальоном 13-го марта; а полковник Лаланд, его преемник, был взят в плен 8-го мая 1954 года, ведя в последнюю штыковую атаку 1-й батальон полубригады из опорного пункта «Изабель».

Противник дорого заплатил за «Беатрис» - фактически, на рассвете 14 мая генерал Зиап, главнокомандующий коммунистов попросил французов о 4-х часовом полевом перемирии, чтобы забрать курганы своих убитых и раненых, покрывающие разрушенные остатки высоты «Беатрис». Среди французов, раненых и умирающих на высоте, был подполковник Гоше, который умер через несколько секунд после того, как отец Анри, капеллан Дьенбьенфу, совершил над ним последнее причастие. Ни один французский офицер с «Беатрис» не выжил.

Конец высоты «Габриэль» последовал по той же схеме. В Дьенбьенфу не было ни одной бетонной огневой точки, а земля, мешки с песком и бревенчатые блиндажи, не могли выдержать изнуряющего обстрела, который теперь обрушился на весь периметр крепости, но в особенности на «Габриэль». Здесь и командир, и его заместитель были тяжело ранены вскоре после начала боя, но оборонявшиеся — 5-й батальон 7-го алжирского стрелкового полка — продолжали сражаться в развалинах своих позиций.

Когда рассвело, 4-я рота и часть 2-й роты все еще цеплялись за южную сторону опорного пункта. В 05.30 15 марта полковник Лангле, командир воздушно-десантного отряда внутри крепости, начал контратаку со слабым воздушно-десантным батальоном, выведенным за периметр и поддержанным двумя танковыми взводами эскадрона капитана Эрвуэ. Несмотря на сильный обстрел противника, им удалось прорваться в опорный пункт, но положение там было безнадежным; как и в худшие дни Вердена в Первую мировую войну, интенсивные обстрелы противника просто размололи весь верхний слой почвы в мелкий песок, который больше не годился для рытья блиндажей и траншей. Все что смогли сделать десантники Лангле и танки — это собрать ошеломленных выживших с «Габриэль» и отступить к Дьенбьенфу. Зиап теперь контролировал командные высоты. Битва при Дьенбьенфу была уже проиграна.

Основной факт, который вытекал из новой ситуации, был прост в своей неприглядности: артиллерия противника оказалась в значительной степени невосприимчивой к контрабатарейному огню и воздушным обстрелам и бомбежкам французов. И снова генерал Наварр дает ответ на очевидный вопрос. «Вокруг наших позиций противник создал сеть замаскированных путей, которые позволяли [беспрепятственно] транспортировать боеприпасы… в район батарей. Мы знали, что было подготовлено большое количество артиллерийских и зенитных огневых точек, но их маскировка была настолько совершенной, что лишь небольшое их количество было выявлено до начала атаки. Под влиянием [коммунистических] китайских советников, командование Вьетминя использовало методы, совершенно отличные от классических. Артиллерия была окопана по одиночным орудиям. Орудия были вынесены вперед разобранными, доставлены людьми на огневые позиции, откуда они могли вести огонь прямой наводкой по своим целям. Они были установлены в снарядостойких блиндажах и стреляли в упор из бойниц, или выкатывались своими расчетами и отводились назад, как только начался наш контрбатарейный огонь. Каждая часть или группа орудий была прикрыта массой зенитной артиллерии, доставленной на позиции и замаскированной таким же образом, как и орудия. Такой способ применения артиллерии и зениток был возможен только при наличии «человеческого муравейника» в распоряжении Вьетминя и опрокинул все оценки наших собственных артиллеристов. Это было главной неожиданностью битвы» (стр. 218-219).