Бернард Фолл - Улица без радости

16-го марта 1954 года артиллеристы в Дьенбьенфу знали, что их две группы 105-мм гаубиц и одинокая батарея 155-мм пушек (которая должна была стать «последним аргументом» в ожидаемой контрбатарейной дуэли с противником) не только безнадежно уступали в численности (артиллерия коммунистов включала вначале по одному полку 105-мм и 75-мм орудий, восемьдесят советских 37-мм зенитных орудий, и сто крупнокалиберных зенитных пулеметов, к которым впоследствии добавились две дополнительные группы 105-мм гаубиц и несколько батарей «Катюш» (многотрубных реактивных минометов), также советского происхождения. Прим. автора.), но и превосходят вооружением. Огневые точки противника были выкопаны на склонах, обращенных к ним, почти не нарушая прикрытия кустов и листвы, таким образом, скрывая вспышки орудий и рассеивая дым в смутную пелену без точных указаний откуда он взялся. Чтобы обстрелять эти огневые точки, истребители-бомбардировщики ВВС должны были лететь прямо по оси орудий и прикрывающих их зенитных пушек и пулеметов, с большими потерями в самолетах и летчиках. Мокрая листва (ибо это было в сезон дождей) оказалась почти непроницаемой для напалма, а сочетание мокрой листвы и напалма создавало густой дым, который еще больше скрывал перемещения пехоты противника для французских артиллеристов. Сосредоточение воздушных действий на поочередной бомбежке огневых точек потребовало бы военно-воздушных сил, которые были недоступны французам и для которых на театре военных действий в Индокитае не было подходящих аэродромов (Массированный американский воздушный налет на артиллерию противника вокруг Дьенбьенфу (кодовое французское название «Операция Гриф») одно время рассматривался, но был оставлен ввиду возможных политических последствий, а также на основании военных соображений, выдвинутых генералом Мэтью Б. Риджуэем. См. его книгу «Солдат», Нью-Йорк, 1956 г., стр. 247-248. Риджуэй считал, что цена американской победы была бы «также велика, как и та, которую мы уплатили в Корее»).

Французы допустили роковую ошибку, и артиллеристы первыми ее осознали. Полковник Пирот, командующий артиллерией в Дьенбьенфу, в ту же ночь покончил с собой.

18 марта 3-й батальон Тай, оборонявший северный сектор опорного пункта «Анна-Мария», прикрывавший подступы к аэродрому, сломался под натиском ужаса, порожденного в умах этих простых горцев непрекращающимся обстрелом. «Анна-Мария Север» пришлось оставить. Аэродром теперь был на виду у артиллеристов противника. Последним самолетом, приземлившимся в Дьенбьенфу был санитарный самолет №434 транспортной эскадрильи «Беарн». Он приземлился в Дьенбьенфу в 03.45 28 марта 1954 года, загрузил двадцать пять раненых и вырулил к концу взлетно-посадочной полосы, когда у правого двигателя обнаружилась течь масла. Самолет вернулся на стоянку и выгрузил раненых. Ремонт пришлось отложить до раннего рассвета, так как вблизи аэродрома больше нельзя было пользоваться фонарями.

В 11.00 №434 был готов и раненых, ночевавших в щелях возле аэродрома, снова вынесли на площадку. Артиллерия Вьетминя выбрала именно этот момент, чтобы разнести самолет в куски. В экипаж самолета, который до конца оставался в Дьенбьенфу, входила французская медсестра мадемуазель Женевьева де Галар-Тарро.

Но не только в области артиллерийской техники французы (и по-видимому, их американские советники) недооценивали противника. Еще одна важная ошибка осуществлялась в недооценке осадных приемов противника. Отнюдь не полагаясь только на огневую мощь, коммунисты превратили рытье подступных траншей в настоящий фетиш, за которым в течении нескольких часов следовал жестокий сосредоточенный артиллерийский огонь, заканчивающийся подрывом уцелевших проволочных заграждений с помощью бангалорских торпед. Первые волны ударных отрядов коммунистов (многие из которых следовали за огневым налетом так близко, что могли погибнуть под собственными снарядами) появлялись словно почти из ниоткуда из траншей, которые заканчивалось иногда в десяти ярдах от французских передовых позиций.

Все это было чистой ортодоксальной осадной техникой 18-го века и единственным средством против нее было не менее старинное — вылазка, дезорганизация осадной системы противника мощной контратаками пехоты, призванными дать крепости более широкое «пространство для дыхания». Де Кастр отчаянно пытался предотвратить смерть от удушения. До тех пор, пока это позволяли имеющиеся людские ресурсы и скудные боеприпасы (крепость начала сражение, имея в распоряжении боеприпасов на шесть дней и почти исчерпала их на второй день сражения. Впоследствии операции по снабжению позволяли лишь очень бережливое расходование боеприпасов. Прим. автора), французские танки и пехота наносили удары за пределами периметра, но никогда не были достаточно сильны, чтобы сместить затягивающуюся сеть противника или восстановить контроль над местностью за пределами сужающегося периметра самой крепости.

В основном в Дьенбьенфу было совершено три ошибки, каждая на своем командном уровне:

1) Выбор ведения такого решающего сражения так далеко от основных французских центров силы;

2) Серьезная ошибка в оценке возможностей противника;

3) Размещение сил внутри самой крепости. Этот последний пункт включает в себя уже упоминавшийся факт, что большая часть артиллерии Дьенбьенфу была расположена в опорном пункте «Изабель», в семи километрах к югу, в результате чего она не могла эффективно вмешаться в бои за высоты «Габриэль», «Беатрис» или «Анна-Мария».

Оставалось два других выхода из осады Дьенбьенфу — прорыв гарнизона или прорыв внешней вспомогательной колонны. Прорыв (в основном для гарнизона «Изабель») был назван, как и следовало ожидать, «Альбатросом», а прорыв к Дьенбьенфу получил кодовое название «Кондор». Мы уже видели чем закончился «Альбатрос». «Кондор», чтобы противостоять 40000 войскам противника, потребовал бы войск которых не было в Индокитае, и если бы они были доступны, не смогли бы пересечь бездорожье джунглей северного Лаоса без обширных и длительных приготовлений. Несколько недель подряд, петляя по опустевшим деревням и непроходимым джунглям, отряд «Кондор» под командованием полковника Буше де Кревкера достиг точки в 40 милях от Дьенбьенфу, когда тот пал. Все, что он смог сделать, это послужить спасательным буем для семидесяти с лишним человек, которым удалось вырваться из обреченной крепости.

Было бы некоторым утешением, если бы можно было хотя бы сказать, что Дьенбьенфу сражался не напрасно и что тысячи людей, которые были искалечены и погибли там, или на марше смерти в коммунистические лагеря для военнопленных, в какой-то мере повлияли на исход войны в Индокитае. Суровый факт заключается в том, что их жертва задержала, но не предотвратила крах французских позиций в ключевой дельте Красной реки. Безнадежно инфильтрованная 80 000 партизан коммунистов и четырьмя регулярными полками, ежедневное поддержание дороги жизни Ханой-Хайфон вылилось в серию схваток, с участием полнокровных мобильных групп. На южном плато мобильная группа №100 была на пути к своей собственной агонии, а на равнинах Южного Вьетнама призыв 100 000 вьетнамцев под знамена своих собственных вооруженных сил дал около 9000 человек, большинство из которых не годились для несения боевой службы.