Марина Жуковски - Эта необычная Польша. Захватывающая история о переезде в Восточную Европу и различиях менталитетов

Сидящие за столом обернулись в сторону шума, кто-то пытался сообразить, можно ли еще спасти блюдо, кто-то пытался убедить, что лучше не есть, и под этот мирный шум пан капитан выпрямился, в глазах его блеснула решительность. Он снял пиджак, вытащил из кармана заветную коробочку и, встав на одно колено, промолвил:

— Будь маей жоной.

Погибшая под осколками стекла индейка тут же была всеми забыта, и все внимание переключилось на меня и моего капитана.

Моя мама утирала слезы умиления, отец смахивал скупую мужскую, а я была просто счастлива.

Бывают такие моменты, когда хочется так много сказать, но слова предательски застревают где-то внутри тебя. Хочется смеяться, шутить, произнести что-то остроумное, но ничего не выходит. Это был тот самый момент.

Мне непременно хотелось быть в тот миг забавной и находчивой, но слова застряли в горле, и только радость и бесконечное счастье переполняли все клеточки моего тела, а бабочки в животе взлетали так высоко, что перехватывали дыхание и не позволяли мне вымолвить ни единого слова.

Я так и не сказала заветное «да», но все было понятно и без слов.

Что происходило дальше, точно я уже и не помню. Весь вечер прошел в каком-то радостном тумане. Кажется, родители поздравляли нас, желая то, что обычно могут пожелать своим детям. Мой будущий муж продолжал суетиться между кухней и столом, время от времени поглядывая на меня, и его глаза так же, как и мои, светились бесконечным счастьем.

После того как мои родители ушли, мы, понятное дело, ни о чем другом говорить уже не могли, как только о предстоящей свадьбе.

Сделать свадьбу здесь, в Казахстане, — тогда не смогут приехать все польские родственники и друзья. Сделать свадьбу в Польше — тогда мои родственники и друзья не смогут приехать туда.

— А может, где-то на Мальдивах или в Таиланде? На острове? — мечтала вслух я.

— А как же веселье? Нет, кто-то должен быть.

После долгих раздумий было решено делать три свадьбы. Одну в Казахстане для моих друзей и родственников, вторую в Польше для его друзей и родственников и третью где-нибудь на острове, только для нас.

На следующий день позвонила пани Барбара.

— Gratulacje skarbie! [19] Поздравляю, сокровище! (пер. с польск .) — прощебетала она в трубку. — Я очинь-очинь рада за вас.

Позвонил и пан Стащ.

— Ну, пазравляю вас!

И если пани Барбара после поздравлений еще долго интересовалась, когда будет свадьба и где, не забыв упомянуть, что платье она с удовольствием поможет выбрать и что открытки тетушкам уже надо начать высылать, то пан Станислав был более скуп на эмоции и от поздравлений сразу же перешел к делам обыденным: погода, политика, самолеты.

— Что-то сабака мая балеет. А куда ты завтра литишь? — продолжал пан Стащ, напрочь забыв о помолвке сына.

На дворе было начало сентября, и со свадьбой мы решили повременить до весны или лета, чтобы не кутаться в шубы и белыми свадебными туфлями не хлюпать по дождю или снегу.

Я пока могла заняться таким ответственным делом, как выбор платья, ресторана и всего сопутствующего.

Пока мы думали, где, когда и как проведем самый важный день в нашей жизни, неожиданно подкралась зима.

Для меня зима ассоциировалась с мокрым снегом и непременным насморком, а вот для пана капитана зима означала поездку на горнолыжный курорт.

— В этом году мы едем кататься на лыжах вместе, — безапелляционно заявил мой теперь уже жених.

Я хотела запротестовать, что я вроде как не умею и на лыжах никогда и не стояла, но, судя по его выражению лица, было понятно, что спорить бесполезно.

В Алматы был свой горнолыжный курорт. Ну, может, слово «курорт» звучит немного гротескно, потому как гора всего лишь одна, хоть и высокая (3000 метров), но спуск занимал не больше пяти минут. Для начинающего горнолыжного «чайника» вроде меня такой спуск был вполне подходящий.

Отныне каждые выходные мы направлялись туда, где я проходила курс начинающего лыжника под пристальным взором моего польского инструктора.

Пан капитан к тому времени за плечами имел тридцатилетний опыт, которым и обещал щедро со мной поделиться.

План тренировок подробно составлялся моим избранником. На то, чтобы научиться сносно ездить на горных лыжах, мне давался месяц. По истечении этого срока я должна была блеснуть новоприобретенными навыками в альпийских горах.

В назначенный день мы приехали на мою первую тренировку.

Въезжала я на гору в очень приподнятом настроении, но все резко поменялось, когда я оказалась на самом верху. Оказалось, что я не имела ни малейшего представления, как надо ездить на лыжах.

— Делай, как я.

Слегка присев и наклонившись вперед, мой капитан покатил вниз. Потом он остановился и развернулся в мою сторону.

— Давай. Паехали!

Шоком свое состояние я бы не назвала. Скорее я была близка к инфаркту. У меня тряслись колени, руки, и каждая клеточка моего организма кричала:

«ЭТО ЖЕ САМОУБИЙСТВО!!!»

Я наотрез отказалась ехать вниз. Польский возлюбленный что-то кричал, махал, снова кричал, снова махал, затем, кажется, перешел на лексику ненормативную и, топнув лыжей, зашагал наверх.

Поначалу я наивно полагала, что он хочет меня спасти, но нет. Пан капитан продолжал настаивать на съезде.

Добравшись до места, где я тряслась от ужаса, он предложил, чтобы я обхватила его сзади, вставив лыжи между его лыж, и в таком положении, согласно теории пана капитана, мы должны съехать вместе.

Идея показалось неплохой, но, когда он поехал вниз, я умудрилась выехать между его ног, конечно же, тут же совершив твердую посадку бедром и пятой точкой.

Мучились мы долго: я падала, вставала и плакала горючими слезами. Съезд с горы для меня выглядел как прыжок с парашютом. Пан капитан ругался в основном на польском. Хорошо, что тогда я мало что понимала из его слов, иначе, опасаюсь, могла бы сильно обидеться и до свадьбы дело бы не дошло.

В конце концов, по истечении двух часов мы съехали вниз.

Я вздохнула с облегчением и собралась удалиться, но не тут-то было. Пан капитан не то чтобы настаивал снова въехать на гору, он этого требовал. Я попросила сделать перерыв, дабы собрать волю в кулак. Он согласился.

Я была в отчаянии и смотрела на него глазами побитой собаки, пытаясь выдавить жалость, но мои полные мольбы взгляды не возымели никакого эффекта на моего строгого инструктора. Поняв, что мне не отвертеться, я вытерла слезы и сопли и зашагала в сторону ближайшего бара, где заказала пятьдесят граммов коньяка. Сто выпить я бы просто не смогла. Влив в себя коричневую жидкость под округлившиеся глаза пана капитана, я сказала:

— Я готова!

С этими словами я ринулась в бой.

То ли коричневая жидкость заглушила немного животный страх внутри меня, то ли помогла настойчивость пана капитана, но, сжав кулаки, а точнее, лыжные палки во второй раз, я каким-то образом съехала сама. Нет, конечно, капитан все время ехал рядом, помогал встать и объяснял, как поворачивать и правильно держать руки, ноги и как вообще собраться в кучу после очередного падения.