Марина Жуковски - Эта необычная Польша. Захватывающая история о переезде в Восточную Европу и различиях менталитетов

К пяти утра, не в силах больше противостоять объятиям Морфея, я сказала категорическое «нет» всем танцам и закускам и, засыпая на ходу, поплелась в сторону автобуса.

Мой польский друг, которого я потеряла из поля зрения какое-то время назад, тоже был не в силах веселиться дальше и, присев отдохнуть на одной из лавочек, так на ней и захрапел.

Дольше всех выдержала пани Барбара со всеми тетушками и дядюшками. То ли они витамины какие-то особенные пьют, то ли закусывают лучше и больше молодежи.

В любом случае, пани Бащя, свежая и веселая, как будто праздник только что начался, помогла водрузить сыночка в автобус и отправила нас спать, напоследок добавив, что душа все еще требует праздника и веселья. И, покачивая бедрами, под заводные звуки кубинской музыки удалилась на танцпол.

Добравшись наконец до кровати, я забылась сном. К сожалению, продлился он недолго: разбудил меня храп моего возлюбленного, который сотрясал не только мои барабанные перепонки, но и стены гостиничного номера. Храп был густой и громкий, тембр его менялся, делаясь то громче, то тише, затем снова набирая силу. Раньше таких музыкальных способностей я за моим польским другом не замечала.

Сначала я пыталась тактично дать ему понять, что храп мешает мне спать, но мои осторожные поглаживания по спине желанного эффекта не принесли. Тогда я усилила нажим, начав толкать храпящего, но и это не принесло никакого результата. Через полчаса, не в силах более терпеть, я просто разбудила виновника шума, сообщив ему, что не могу заснуть, а от его храпа штукатурка на стенах нашей комнаты грозит треснуть и свалиться на наши головы.

Пан капитан потер глаза, промямлил что-то невнятное, повернулся на другой бок и через пять минут захрапел с новой силой.

К шести утра, не в силах больше бороться с усталостью и храпом рядом лежащего, я наконец провалилась в глубокий сон.

В десять утра в дверь раздался настойчивый стук. Я открыла глаза, пан капитан мирно спал. Я решила не открывать, подумав, что это горничная, которая хочет прибрать комнату. Но стук повторялся снова и снова и становился все более настойчивым. Я продолжала молчать.

— Мааааринка! Фставай! — раздался бодрый голос будущей свекрови.

Я нехотя выбралась из кровати и поплелась открывать дверь. Пани Барбара стояла во всей красе: одетая, причесанная и бодрая, как будто целый вечер и всю ночь просидела дома.

— Пора собираться! — добавила она.

— Куда?

— Как куда?! — искренне удивилась моя собеседница. — Poprawiny kochana [18] Продолжение, дорогая (пер. с польск .). .

Значения слова poprawiny я тогда еще не знала. Оказалось, что это продолжение свадьбы, первая часть — это wesele, а на следующий день обязательные poprawiny, которые тоже могут длиться ой как долго. На этой части послесвадебного торжества выглядеть необходимо не хуже, чем на свадьбе, и непременно быть в новом платье.

Говорят, что раньше poprawiny длились несколько дней, сейчас же только один.

На счастье, второй день веселья начался раньше, чем свадьба, и раньше закончился. Гостей снова накормили, напоили, но алкогольные напитки уже не лились рекой, так что ближе к вечеру часть гостей отчалили назад, домой.

Отправились в дорогу и мы.

Время нашего отпуска подходило к концу, и через день нас ждал самолет назад, в Казахстан.

Мы прилетели в Казахстан, и все вернулось на круги своя. Пан капитан продолжал летать, я продолжала ходить на работу. Время от времени мы ходили к друзьям, приглашали гостей, ходили в кино — в общем, жизнь текла своим чередом.

После возвращения из Польши, где мои знания польского оказались равны нулю, а по-английски ни с пани Барбарой, ни с паном Стащем договориться не получалось, я поняла, что за польский язык надо браться посерьезнее и начать зубрить, зубрить и еще раз зубрить. Я возобновила мои занятия с пани Мартой, которые были прерваны в связи с каникулами. Занимались мы так же раз в неделю, дополнительно я пыталась читать что-то на польском и склонить к разговорам на нем моего польского друга. Последнее оказалось самым сложным. Не было у него терпения, чтобы дождаться, когда я после мучительных беканий и меканий наконец составлю короткое предложение. Все мои попытки сказать что-либо на его родном языке увенчивались громким смехом пана капитана либо фразой:

— Давай луше па-русски.

Чего нельзя было сказать о русском языке моего польского друга. С каждым днем он говорил все лучше и лучше, тем более за дело теперь взялся не кто иной, как настоящий полковник, по совместительству мой папа.

Еще каких-то несколько недель назад я опасалась, смогут ли эти двое вообще найти общий язык и не закончится ли наш международный роман депортацией моего избранника. Руки у бывших сотрудников КГБ длинные даже на пенсии. Теперь я точно знала, что могу больше не бояться за жизнь моего капитана.

Пан капитан и папа полковник так подружились, что в свободное от полетов и от меня время, в смысле, когда я была на работе, мой польский друг пропадал в святая святых, в жилище Вячеслава Борисовича.

Мой папа строгих правил домой к себе кого попало не приглашал: надо было пройти огонь, воду и медные трубы и еще парочку допросов с пристрастием, проведенных полковником лично. Поэтому факт, что пан капитан так быстро втерся в доверие Вячеслава Борисовича, не мог не удивлять.

Совсем недавно мне казалось, что и тем у них общих нет, и говорят они на разных языках, однако наличие коньячка людей сближает, даже если один на русском говорит свободно, а второй понимает через слово. Неожиданно открылось, что мой иностранный друг вполне себе неплохо говорит на русском языке и они с папой с удовольствием обсуждают темы политические, военные и, конечно, авиационные.

Зная мою нелюбовь к коньячку и остальным подобного рода напиткам, полковник и пан капитан вступили в преступный сговор, целью которого было во что бы то ни стало скрыть от меня свои тайные встречи. План был успешным, так как в течение продолжительного времени я о тайных встречах ничего не знала и даже не подозревала, что полковник и потенциальный вчерашний шпион из Польши могут за моей спиной устраивать коварные замыслы.

Но, как говорится, сколько веревочке ни виться. Все тайное рано или поздно становится явным. Преступный заговор был рассекречен совершенно случайно. Придя как-то с работы чуть раньше, я не обнаружила дома моего избранника, с которым разговаривала полчаса назад.

Натура моя ревнивая и недоверчивая (видимо, сказываются папины гены), и я тут же заподозрила лжеца в предательстве. Воображение немедленно начало рисовать картины государственной измены с моим капитаном в главной роли. Фантазия у меня богатая, поэтому я живо представила моего Томаша в объятиях голубоглазой и грудастой стюардессы.