Иосиф Пилюшин - Снайпер Великой Отечественной

– Так-то оно так, – со вздохом сказал первый. – А вовсе несподручно с одним глазом на фронте: к смерти ближе…

Однажды утром меня разбудил Владимир Еркин. Он держал в руке мою мишень и, широко улыбаясь, протягивал руку:

– Поздравляю от всего сердца! Рад твоему успеху… Я знал, что так будет: ты волевой человек, Пилюшин.

В тихое июньское утро, возвращаясь с берега залива с очередной тренировки, я неожиданно встретил товарища по роте Круглова – Анатолия Бодрова.

– Толя, друг, ты, никак, в Ленинград направился? – окликнул я снайпера.

Бодров остановился на обочине дороги, с изумлением посмотрел на меня:

– Осип, ты ли это?

Я с трудом высвободился из его крепких объятий.

– Я, конечно, а то кто же?

Бодров хлопнул меня по плечу:

– Живой! Значит, все неправда?

– О чем ты, Толя? Что неправда?

– А то, что ты убит четыре месяца назад? Понимаешь?

– Кто все это придумал?

– Романов сказал, что после боя тебя не нашли, вот кто. Ладно, обо всем расскажу на обратном пути, а теперь спешу, в Дом культуры Горького приглашают. – Бодров ткнул себя пальцем в грудь. – Шестую награду получаю. Вот какой я знаменитый!

– А как там ребята поживают?

– Зайду – обо всем расскажу!

Я видел, как Анатолий поглядывал на протез моего глаза, но делал вид, что ничего не замечает. Он махнул мне рукой и зашагал в Ленинград.

А ночью меня срочно вызвали в штаб полка.

– Приказом командира полка, – сказал капитан Полевой, – вы назначены начальником курсов, будете готовить молодых снайперов для фронта. Но прежде чем решить, где и когда начать, с вами хочет лично побеседовать начальник штаба.

Капитан дружески потрепал меня по плечу и добавил неофициальным тоном:

– Вы, старший сержант, не волнуйтесь. Нужен ваш опыт. Справитесь, научите нашу молодежь правильно пользоваться оптическим прицелом при выстреле, покажете, как проверить бой винтовки, постреляете по мишеням. Главное – приучите солдата к снайперскому выстрелу.

В штабном блиндаже, куда я молча зашел за Полевым, склонясь над полевой картой, сидел за столом майор лет тридцати пяти, с сухощавым, мужественным и даже грубоватым энергичным лицом и зачесанными назад темными волосами, тронутыми на висках сединой. Это был начальник штаба нашего полка Рагозин. Выйдя из-за стола, он подал мне руку так, словно мы с ним были закадычными приятелями, хотя встречались второй раз в жизни.

– Вызвал я вас, Пилюшин, по очень важному вопросу. – Баритон штабиста звучал мягко, спокойно и уверенно. – Приказывать вам как строевому командиру я не имею права – врачи лишили. Но просить как коммуниста и мастера стрелкового спорта – обязан.

Я попытался возражать, но он остановил меня:

– Я знаю, чем вы все это время занимались. Так вот, фронту нужны снайперы, а специалист по этой части – вы один в полку. Приучить солдата вести прицельный огонь – дело нелегкое. Вот мы и решили организовать курсы для начинающих снайперов. Вы и возглавите этот «окопный университет».

– На какой срок обучения могу рассчитывать? – спросил я майора.

– Пятнадцать дней.

– Пятнадцать дней? Это невозможно, ведь добрая половина бойцов впервые в жизни взяла в руки винтовку. За такой срок нельзя научить человека даже простым приемам, а не то что стрелять без промаху с любой дистанции.

– Вы удивлены, что я, кадровый командир, требую от вас за такой короткий срок дать фронту первоклассных стрелков?

– Обучить солдата меткому выстрелу за 15 дней не берусь.

– Ничего, постреляют по мишеням, а совершенствовать свое мастерство будут в стрельбе по живым целям на передовой. Не так ли?

С этого дня курсы снайперов стали постоянно действующим звеном в обороне полка.

Сюда, на курсы снайперов, и пришел меня проведать Петр Романов. Каждый солдат знает, как на фронте дорога встреча с другом-товарищем. Петя расспрашивал о моем сыне Володе, заходил ли я на завод, как проходит подготовка молодых снайперов, и ни словом не упомянул о моем зрении…

– А как поживает дядя Вася? – спросил я Романова. – Очень я по нему соскучился.

– Он вчера заходил ко мне. Я рассказал ему о твоем возвращении из госпиталя. Говорит: «Вот только закончу работу с дзотом для «максима» и схожу к Иосифу». Ты бы только посмотрел, какой он дзотище отгрохал, настоящий дом! И все своими руками.

Спустя два-три дня ко мне действительно пришел Василий Ершов.

– Тьфу ты нелегкая, едва отыскал… Значит, обучаешь ребят меткому выстрелу? Это доброе дело. Только вот как же ты справляешься с одним-то глазом?

Спохватившись, дядя Вася с досадой махнул рукой:

– Ты уж, Осипыч, прости меня, заговорил-то я не о том, что думал! Ведь и с одним-то глазом можно добрые дела делать. Верно говорю, ребята?

– Верно, батя, – хором ответили сгрудившиеся вокруг нас будущие снайперы.

Мы уселись подле опоры железнодорожного моста. Ершов достал из нагрудного кармана гимнастерки конверт и подал мне письмо от своей жены. Ей было тяжело одной с пятью детьми, и Василий Дмитриевич просил у меня совета. Про старшего же сына он рассказал, что тот уже побывал в госпитале: «Все обошлось. Теперь опять с фронта пишет».

Я предложил написать секретарю районного комитета партии просьбу, чтобы семье фронтовика помогли с топливом, но дядя Вася замахал на меня руками.

– Что ты, что ты? Писать к секретарю райкома? Ведь я беспартийный!

– Это ничего не значит.

Ершов молчал, и я не стал его уговаривать, а сел и написал от его имени просьбу секретарю райкома партии Мурашкинского района Горьковской области.

Когда письмо было написано, я спросил у дядя Васи, как ведут себя немцы.

– С наступлением весны ожили, будто мухи… «Иван! Жить хочешь? Сдавайся плен, наша штурм Ленинград будем!» – по вечерам кричат с той стороны. А переговоры с нашей стороны ведет Акимыч. Он кричит немцам в ответ: «Эй, фрицы! Не забудьте в санпропускнике побывать, а то вшивых в Ленинград не пускают». А немцы на это: « Карош ! Но Ленинград штурм будем!» А мы опять: «Во сне будете, а наяву лапы короткие». А потом начинается перебранка и перестрелка. Вот так и живем, – закончил Ершов свой рассказ.

Однажды, возвращаясь с занятий в расположение хозяйственного взвода, я увидел нечто необычное: старшины рот, повара, каптенармусы, ездовые и бойцы стояли плотной стеной вокруг младшего лейтенанта Еркина. Они, не слушая друг друга, говорили все сразу, размахивая руками. Я решил: «Здесь без драки не разойдутся!» Но, подойдя ближе, я увидел на середине двора неизвестно откуда появившийся ящик старого, проросшего картофеля. В те дни это было несметное богатство: в городе не было ни одной картофелины.

– Тут, братцы, надо вопрос этот хорошенько обдумать; как бы не произошел скандал, ведь этот продукт для бойцов, – обратился к собравшимся Еркин.