Иосиф Пилюшин - Снайпер Великой Отечественной

Василий Дмитриевич заторопился уходить, и, прощаясь, дядя Вася крепче всех пожал руку Найденову:

– Будет нужда в огоньке – своим дружком выручить могу, только дайте знать.

– Благодарствуем. Поможем и мы, когда у вас в этом будет нужда, – хором ответили мои снайперы.

Я вышел проводить старого друга. В траншее Ершов мне сказал:

– Давеча я из дому получил письмо. Моя баба пишет, что секретарь райкома дровами и хлебом пособил. Спасибо ему. Да ведь вот горе какое, и говорить не хотел: младший сынишка помер. – Дядя Вася с минуту потоптался на одном месте, словно припоминая, куда ему идти, а затем горестно махнул рукой и тихо добавил: – Малыша тоже Гришей звали…

Пулеметчик круто повернулся и, не простившись со мной, зашагал в сторону станции Горелово. Вскоре его высокая, чуть сутулая фигура затерялась в траншее. Глядя вслед боевому товарищу, я думал и о своем малыше…

Иногда на передовой на несколько часов все утихает. Но фронтовики знают, как опасно это желанное затишье: зорким должен быть глаз и острым слух часовых, иначе мгновенно можно очутиться в руках врага или получить нож в сердце.

Когда взошло солнце, я подошел к работающим саперам. Они умело и быстро перестраивали бывшие огневые точки врага, переориентируя их бойницы с востока на запад. Вдруг земля вздрогнула от мощного орудийного залпа, и тут же ко мне подбежал связной комбата:

– Мне приказано показать вам новый огневой рубеж. – Понизив голос, связной добавил: – Предполагается танковая контратака немцев. Надо спешить!

Новый огневой рубеж мы заняли юго-восточнее станции Лигово, вблизи шоссейной дороги. Орудийная стрельба с обеих сторон усиливалась с каждой минутой. У подножия невысокого холмика уже заняли позиции бронебойщики. На краю лощины хлопотали у противотанковых пушек артиллеристы. Несмотря на частые разрывы снарядов, они не укрывались.

Мы лежали, плотно прижавшись к земле. Впереди нас в трехстах метрах – «ничейная» полоса. Справа, слева, несмотря на сильный огонь вражеской артиллерии, дружно и гулко захлопали выстрелы противотанковых ружей, близко бабахнули пушки. Вдруг из облака пыли и дыма появился танк. Он вел огонь из пушки и пулеметов. Над нашими головами с устрашающим визгом пронеслись снаряды. Серая бронированная машина вздрогнула всем корпусом и осела.

Фашисты, густой цепью перебегая от укрытия к укрытию, шли в атаку. В начале атаки слышались дружные винтовочные залпы, и с приближением вражеской пехоты стрельба еще более усилилась. Все смешалось. Теперь винтовочные выстрелы захлопали вразнобой: «Пах-пах-пах». Снайперы расстреливали бегущую по полю немецкую пехоту. Яростнее стали и пулеметные очереди.

На некоторое время артиллерийский обстрел прекратился, давая возможность пехоте завершить начатый бой. Стук пулеметов слышался все явственнее; кое-где чавкнули разрывы мин. Еще минута-другая – и мы бросились врукопашную.

Найденов ударом приклада выбил из рук гитлеровца автомат, схватил немца за шиворот и бросил на землю так, что тот покатился кубарем.

– Вон с нашей земли, жаба! – Сергей наотмашь ударил прикладом фашиста по голове.

Рукопашная схватка прекратилась так же внезапно, как и началась: враг, не выдержав стремительного натиска наших бойцов, побежал. Ряды серо-зеленых солдат таяли. Все реже и реже я мог поймать в окуляр спину убегающего немца.

Ко мне подбежал Сергей Найденов:

– Товарищ командир, пулемет Василия Ершова что-то замолчал. Дозволь, я дойду, узнаю, что с ним?

– Где пулемет Ершова? – спросил я снайпера.

– Вот он: у бугорка слева от дороги.

«Неужели дядя Вася погиб?» Отгоняя от себя эту страшную мысль, я следил за каждым движением Найденова. Вот Сергей вполз в воронку, остановился, вытер лицо рукавом гимнастерки и опять пополз. И тут почти рядом с ним разорвалась мина. На минуту я потерял Найденова из виду, а когда рассеялся дым, Сергей неподвижно лежал на боку.

– Ребята! – крикнул Смирнов. – Найденова убило!

Но Сергей был жив. Я видел, как он осторожно левой рукой отстегнул от ремня флягу с водой и поднес ее ко рту.

– Жив! – вырвалось разом у всех.

Ему оставалось метров 100–150 до пулемета Ершова. Найденов, полежав минуту на месте, быстро пополз вперед, неестественно загребая правой ногой и рукой.

– Ранен. Хватит ли сил?

Совершенно неожиданно открылся люк подбитого танка. Показались руки, а затем выглянула голова в шлеме и плечи танкиста. Гитлеровец собирался выстрелить в ползущего русского солдата, но я опередил его. Через мгновение вражеский танкист вывалился из люка на землю, люк танка захлопнулся. «Внутри танка еще кто-то есть, надо следить», – подумал я. Найденов же, видимо, ничего не заметил, иначе остановился бы возле танка. Он безостановочно полз вперед к намеченной цели. И вот Сергей скрылся, а спустя минуту я увидел его перед входом в траншею: он стоял, опираясь левой рукой о стенку, с кем-то разговаривая, затем взглянул в нашу сторону и опять скрылся.

Было пасмурно и душно: тучи висели низко. К полудню бой прекратился. Снайперы сели обедать в открытой траншее. Кто-то громко крикнул:

– Воздух!

Я осмотрелся. Позади нас солдаты-артиллеристы накрывали пушки и ящики брезентом, плащ-палатками и шинелями. Навстречу серой туче, прижимаясь к ее кромке, летели вражеские бомбардировщики. От корпусов трех первых самолетов оторвались черные капли, и грохот падающих бомб и их разрывов заслонил собой все. Мы лежали точно в гамаке, качаясь из стороны в сторону. Над землей стояло сплошное облако дыма и пыли.

Бомбовозы, освободившись от смертоносного груза, улетели, но в моей голове все еще стоял страшный гул. Протирая глаза, я дышал ртом, как вдруг кто-то потянул меня за ногу. Это был Сергей Найденов:

– Товарищ командир, вы живы? Я принес Ершова. Ему ноги перешибло. Артиллерийский доктор его осматривает.

– Сережка, и ты ранен?

– Я-то что, малость оцарапало, – а вот дядю Васю больно зашибло, в бреду он. Не узнал меня, когда я за ним пришел, и всю дорогу то крепко с немцами бранился, то с женой разговаривал.

Я побежал к месту, где лежал дядя Вася. Он непрерывно шарил вокруг себя руками.

– Ищет свой пулемет, – сказал Сергей и, отвернувшись, засморкался, вытирая ладонью глаза.

– Ребята, а пулемет наш где? – в бреду шептал Ершов. – Артем, ленту живей сюда! Митя, ты где? Санюша, ты сходи… к секретарю райкома, поблагодари… за помощь, а я ему… солдатское спасибо. Гляди за ребятами, пускай учатся, обо мне не тревожься, я здоров…

Пять суток мы вели бой с врагом на отвоеванной земле у стен Ленинграда. На шестые сутки немцы ввели в бой свежие силы и оттеснили нас к станции Лигово, где мы и закрепились. Так закончилась Старопановская операция.