Михаил Кравченко - Звезды комбата

Едва забрезжил рассвет, на стык обороны 54-й и 23-й гвардейских бригад для уточнения боевых задач прибыл командир 23-й полковник Головачев с командиром артиллерийского дивизиона майором Шпилько и командиром отдельной роты автоматчиков Кабановым. Гостей уже ожидал комбриг 54-й С. И. Угрюмов со своими штабными офицерами. Несколько позже сюда вместе с Урсуловым и Титовым подъехал и Хохряков. Его комиссарская тужурка вся в копоти от пороховых газов и в пятнах солярки. Левая рука на подвеске, сквозь грязные бинты видно побуревшее пятно крови. Невзирая на ранение, Семен Васильевич ловко спрыгнул с танка, четко представился старшим командирам. Головачев обнял майора и сказал:

— Спасибо, комбат. Без тебя мои орлы вряд ли удержались бы…

Конечно же, лестно услышать слова признания твоих командирских способностей и геройства твоего батальона из уст бесстрашного комбрига. Но без поддержки артиллеристов было бы туговато. И Семен Васильевич не остался в долгу:

— Если бы не ваши меткие «комбайны», то и моим тридцатьчетверкам несдобровать бы, товарищ гвардии полковник.

(«Комбайнами» танкисты называли 85-миллиметровые зенитные пушки, используемые на прямой наводке в борьбе с танками, бронетранспортерами противника. Пушкари-«комбайнеры» Павла Ивановича Шпилько действительно здорово косили технику врага).

Уточнив все вопросы огневого взаимодействия и установив необходимые сигналы, командиры с рассветом разъехались по своим позициям.

Утром начался бой. Сверхсложный и многотрудный. У гитлеровцев было в шесть-семь раз больше танков.

В командирском Т-34 кроме Хохрякова с экипажем находился и командир роты гвардии старший лейтенант Александр Александрович Титов, мужественный человек, в любой ситуации не теряющий жизнерадостного настроения. Это один из ближайших помощников Хохрякова не только по штатному расписанию. Во время мартовских маршей под снегом и дождем, а также в боях под огнем врага его можно было видеть у танков: он передавал распоряжения командира, помогал молодым воинам советами, а если нужно, садился на место механика-водителя или к прицелу орудия, точными выстрелами поражая вражеские бронированные машины.

И сегодня Титов встречал врага на тридцатьчетверке комбата. Танк, прячась в складках местности, выскакивая на бугорки, отходя «змейкой» назад, как бы играя с «тиграми» в прятки, появлялся все в новых местах. Титов управлял машиной, а Хохряков в это время стрелял. Не прошло и десяти минут, как были подбиты два T-IV.

— Здорово, Семен Васильевич! Отдохните маленько, а я постреляю! — прерывая шум боя, кричит Титов.

Теперь он у орудия. Павлов управляет танком, а Хохряков, высунувшись с биноклем из люка, корректирует огонь.

На бугре показалась «пантера». Сделав выстрел, вражеский танк скрылся в укрытие. Но Титов уверенно ждал: зная повадки фашистских «зверей», определил, где должен снова показаться истребитель танков. И угадал. С первого выстрела он задымил. Затем Титов вывел из строя немецкую самоходку и уничтожил из пулеметов около трех десятков гитлеровских автоматчиков.

— Тридцать девять раз бывал в танковых атаках, но такого напряженного боя еще не видел, — скажет в минуты затишья Александр Титов.

— В этом бою Титов показал себя первоклассным мастером щелканья фашистских бронированных «орехов», — так позже оценит его действия комбат на совещании офицеров.

А пока хохряковцы продолжали бой. Семь тридцатьчетверок гвардейского батальона, умело маневрируя на местности, сдерживали натиск бронированной лавины врага. И, пожалуй, искусство механиков-водителей в этом сложном, неравном бою имело решающее значение. Они были первыми помощниками командиров в наилучшем использовании боевых машин.

Бой длился весь день и всю ночь. Комбат с горечью замечал, как один за другим выходят из строя танки его батальона. И главное — люди! Еще утром был контужен лейтенант Павлов. Лишившись слуха и речи, он продолжал подавать снаряды, пока не потерял сознание и не был эвакуирован в тыл батальона.

У Хохрякова оставались три танка. Искусно маневрируя ими, он отходил к переправе через реку, прикрывая так долго удерживаемое шоссе и село Чабаны. Вскоре гитлеровцами был подожжен и командирский танк. Сергей Пиксайкин, Александр Титов и Семен Хохряков не только успели выбраться из горящего танка, но и вытащили раненого механика-водителя Василия Белоусова.

Хохряков с Титовым перебрались на танк Монакина.

— Так что, лейтенант, не посрамим землю русскую, как говаривали наши деды?

— Не посрамим, товарищ комбат!

— Надо, Монакин, во что бы то ни стало удержать мост, пока все наши не переправятся. Ведь у нас раненые…

— Удержим, командир.

Загорелась и эта машина. Комбат с Титовым и Монакиным, отправив уцелевшего механика-водителя к переправе на помощь раненым, сами, лавируя между разрывами вражеских снарядов, где перебежками, а где ползком добрались, наконец, к последней боеспособной машине, продолжавшей бить по врагу из укрытия. Это был танк Урусбека Каролиева.

Младший лейтенант с перебинтованной головой, весь в пороховой гари, находился у прицела орудия, тяжелораненый башенный стрелок лежал на днище танка.

Глаза Каролиева радостно заблестели, когда он узнал комбата.

Хохряков же, словно не заметив, что раненый младший лейтенант держится на пределе сил, бодро произнес:

— Как дела, Урусбек? Живой?

— Живой, товарищ командир. А дела — жаксы!

Оба засмеялись, вспомнив разговор на окраине Судилкова, где Хохряков инспектировал экипаж гвардии младшего лейтенанта.

— Ну, спасибо, Урусбек, за жаксы! Мы — к тебе на подкрепление.

Хохряков устроился у прицела пушки, за рычаги управления сел недавно прибывший в батальон лейтенант Александр Задачин. Заряжающим и пулеметчиком стали соответственно Монакин и Титов.

Позже военный историк и писатель Михаил Брагин в книге «От Москвы до Берлина» так описал эту героическую схватку офицерского экипажа с врагом!

Уже все перешли мост, а Хохряков еще маневрирует на фланге противника, бьет, отходит и снова бьет. Ранен в руку лейтенант Задачин, но продолжает вести танк. Ранен и сам Хохряков, но продолжает вести огонь. С волнением следят из-за реки и с наблюдательных пунктов за неравной героической борьбой. Давно дан сигнал Хохрякову отходить. Уже саперы (капитана Лысенко. — Авт.) заминировали мост. Но они знают и любят Хохрякова. И вот герой-сапер под пулеметным огнем спускается у моста в воду, держа в руках провода для взрыва. Коченеет, но ждет, пока отойдет по мосту Хохряков. А он, раненный, лишенный возможности стрелять, садится с биноклем на башню и корректирует огонь лейтенанта Титова…