Кирилл Вышинский - «Жил напротив тюрьмы…». 470 дней в застенках Киева

Котовский практиковал занятия по системе доктора Александра Анохина, одного из родоначальников русского спорта. Эта система была необычайно популярна в начале ХХ века и получила название «волевой гимнастики». Если при работе со штангами и гирями мышцы преодолевают сопротивление чужого веса снаряда, то изометрическая нагрузка предполагает, что нагрузка создается свободной рукой или путем статического напряжения мышц. Хотя Котовский, по воспоминаниям его современников, занимался и с самодельными гирями и даже использовал тяжёлые кандалы вместо гантелей.

В 80-е годы прошлого столетия стала известна система Чарльза Бронсона (он же Чарльз Сальвадор, при рождении получил имя Майкл Гордон Питерсон). Это самый знаменитый британский уголовник и очень популярный во всём мире человек, который уже более 40 лет, с небольшими перерывами, сидит в тюрьмах за вооружённое ограбление, захват заложников и прочие преступления. В 2019 году ему исполнилось 67 лет. О нём снят фильм в Голливуде и написано несколько книг, в том числе им самим. Книга Бронсона называется «Фитнес в одиночной камере». В заключении он развил нечеловеческую силу. Ему приписывают множество «подвигов» — согнутые голыми руками прутья тюремной решетки, вышибленные двери карцера и тому подобное.

Основные упражнения его системы предельно просты — это отжимания, подтягивания, приседания, подъемы ног в висе, прыжки, шаги-выпады, а также их многочисленные вариации. Говорят, что Бронсон способен отжаться 119 раз в минуту, около 1700 в час; выполняет 1800 скручиваний (упражнение на пресс) в час. Каждый день он отжимается не меньше двух тысяч раз.

Главные принципы его знаменитой системы — тренировки с использованием веса собственного тела, статические нагрузки с применением противохода рук или ремней и полотенец, тренировки каждый день, с большим количеством повторений. Упражнения постоянно усложняются, число подходов и повторений также растёт.

Костя в Лукьяновке создал кружок людей, настолько увлёкшихся занятиями физкультурой в ограниченном пространстве по системе Бронсона, что их стали называть в шутку, но с уважением «сектанты». Это при том, что в Лукьяновском СИЗО со спортом как раз было всё в порядке. По крайней мере, в том корпусе, где я сидел, в так называемой «Малолетке». Там были даже специализированные прогулочные дворики, оборудованные под занятия разными видами спорта. Был «боксёрский дворик», где висела груша. В другом — «борцовском» — лежали маты. В третьем имелся большой набор гантелей разного вида для любителей силовой гимнастики. Наконец, в одном из двориков стоял теннисный стол с натянутой сеткой. Я практически каждый день с удовольствием играл в настольный теннис. Тем более что там я сошёлся с одним парнем, моим соседом, который был великолепным игроком, и мне удалось серьёзно улучшить свою технику игры в настольный теннис, который в условиях малоподвижной тюремной жизни даёт основательную нагрузку. К настольному теннису в тюрьме мы еще вернемся.

Здесь я предвижу издевательские высказывания некоторых сторонников режима Порошенко на Украине, дескать, бедным политзаключённым там было так плохо — даже теннисный стол у них стоял в тюрьме. Во-первых, практически весь инвентарь, что у нас в корпусе был предусмотрен для занятий спортом, всё «затаскивалось» в тюрьму самими заключёнными, а не было «льготой» со стороны государства. Понятно, что это стоило усилий и денег. Во-вторых, я бы в то время охотно поменялся с любым из порошенковских острословов местами — пусть узнают, как приятно повышать качество игры в настольный теннис, как и свою общую физическую подготовку, в прогулочном дворике печально знаменитого на всю Украину Лукьяновского СИЗО в Киеве. Кстати, гуляли мы в одном из двориков, где в свое время дышала воздухом и экс-премьер, «женщина-Батькивщина» украинской политики Юлия Тимошенко. Для нее, как рассказывали старожилы, сломали стенку между двумя соседними двориками, чтобы увеличить пространство для прогулок, — не уверен, что она вспоминает минуты в этих «комфортных» условиях как самые яркие в своей жизни.

Вернёмся к Косте и его «секте». Он очень заразительно рассказывал о системе Чарльза Бронсона, у него были прекрасно отработаны комплексы упражнений на развитие разных групп мышц чётко по дням недели.

Костя собрал вокруг себя целую команду людей, которые стали регулярно заниматься вместе с ним. Более того, поскольку мы находились в корпусе для несовершеннолетних, то он и их стал потихоньку втягивать в эти занятия во время прогулок. Кружок любителей системы Чарльза Бронсона стал своеобразной формой самоорганизации жизни в тюрьме.

Что касается несовершеннолетних заключённых, тех самых «малолеток», то их судьба представляется мне наиболее трагичной изо всех категорий сидельцев в украинских тюрьмах. Что в их историях самое тяжёлое? Подростки попадают за решётку в первый раз и довольно часто за какие-нибудь не самые тяжелые преступления. Получают срок, сидят и не замечают, как в их психике происходит очень серьёзный сдвиг. Самое страшное — они перестают бояться тюрьмы. Она становится для них привычным местом обитания. Ребята взрослеют в неволе, живут в ней, в неё вживаются, в итоге чувствуют там себя более комфортно, чем в той жизни, что за тюремными стенами, и потом им не страшно вновь оказаться в тюрьме, потому что тюремная жизнь знакома и понятна.

Малолетки — единственная категория заключённых, которая, как мне показалось, продолжает верить в блатную, тюремную романтику с её специфическими отношениями между людьми, экзотическими для несведущих обычаями и ритуалами. Хотя, по моим наблюдениям, вся эта пресловутая романтика давно осталась в прошлом. И в Лукьяновке, и раньше, в Херсоне, я убедился, что серьёзные, «авторитетные» люди в наше время с наколками не ходят. Воровской флёр с «понятиями», татуировками, по которым раньше можно было, не спрашивая, прочитать биографию зэка — сколько раз сидел, за что, где, какое место занимает в тюремной иерархии, — всё это утратило своё значение и стало представлять интерес лишь для наивных и восторженных подростков. Или для каких-то людей уж очень старой закалки — слишком серьёзно изменился контингент людей, попадающих в тюрьму.

Представления о «чистой» воровской жизни — это сказки прошлого, а то и позапрошлого века. Для людей, даже и сейчас называющих себя «ворами в законе», сняты практически все табу. Запрет иметь семью, вступать в контакты с государственными и коммерческими структурами, тем более с правоохранительными органами, — теперь это все уже практически анахронизм. Как «решать проблемы» в тюрьме, если тебе запрещено понятиями иметь дело с тюремной администрацией? Да никак. А как тогда жить в тюрьме? Ведь хочется жить не просто, а хорошо… Сейчас, особенно на Украине, трудно понять, где проходит грань между правоохранителями и криминальным миром — все смешалось в этом доме… Одни лишь «малолетки» продолжают питаться мифами прошедших времён, заряжаются блатными «приколами» и после первой отсидки воспринимают тюрьму как своё заслуженное, не самое худшее место в жизни. Это горько и страшно.