Яков Мелькумов - Туркестанцы

Не добежав до окопов противника, пехота залегла. Медлить было нельзя, и я подал Красильникову сигнал идти в конную атаку.

«Пулеметный эскадрон, карьером на левый фланг!.. Эскадроны, шашки к бою!.. В атаку, марш, ма-а-арш!..» — раздалась команда.

Командир пулеметного эскадрона Самойленко быстро вывел бойцов на позицию. Молниеносно снятые с вьюков пулеметы открыли огонь.

Командир первого эскадрона Куц выхватил из ножен клинок и устремился вперед. За ним в едином порыве бросился эскадрон. Через несколько секунд уже весь полк шел в атаку на Кофрун и над долиной перекатывалось красноармейское «ура».

А о 2-м полке все еще не было никаких сведений. Обстановка неожиданно стала угрожающей. На правом фланге я заметил большое скопление всадников и понял, что Энвер готовится контратаковать полк Красильникова. Это могло привести к тяжелым последствиям, так как численное превосходство басмачей было очевидным. Кроме того, меня беспокоило бездействие артиллерии противника.

Тогда я еще не знал, что артиллерию и боеприпасы, которые англичане обещали перебросить Энверу из крепости Читрале, войска ислама не получили. Афганский народ поднимался на борьбу за освобождение своей страны от иностранных империалистов, и англичане вынуждены были покинуть крепость.

Но все это стало известно позже. А тогда, стоя на кургане, я пытался разгадать, какой сюрприз готовят нам артиллеристы Энвера.

В этот критический момент боя я думал о том, где находится 2-й Гиссарский полк. И вот, когда уже пришла в движение, набирая скорость, конная масса бас-мачей, во фланг ей со стороны Бандыханского ущелья ударили конники Панкеева.

…Выступив из кишлака Ходжа-Булак, 2-й кавалерийский Гиссарский полк поднялся в предгорья и, как и было ему приказано, шел шагом по узкой дороге Бандыханского ущелья. На рассвете полк преодолел подъем и пошел по холмистой долине рысью.

Из головного отряда Нестерова к Панкееву прискакал командир взвода Калашников и доложил, что на окраине кишлака Кофрун разъезд увидел в большом саду зеленое знамя с вытканным золотом полумесяцем, а у знамени — часовых в красных чалмах. Панкеев догадался, что в саду сам Энвер-паша со своей охраной.

По огню нашей батареи Панкеев определил начало атаки и, выбрав удобный момент, не ожидая моего приказания, бросил эскадроны Ломакина и Филиппова во фланг коннице Энвер-паши.

Вмешательство Панкеева решило исход боя. Контратакующая конница басмачей была смята.

Тем временем красноармейцы 5-го стрелкового полка ворвались в окопы противника. Охваченные полукольцом пешие басмачи в панике бросились в остав-шийся проход.

Головной отряд Гиссарского полка устремился к дому, над плоской крышей которого развевалось зеленое знамя. В саду перед домом завязалась рукопашная схватка. «Личная гвардия» Энвера храбро защищалась. Когда группа бойцов во главе с командиром эскадрона Нестеровым прорвалась к дому, знамени уже не было. В спальне Энвера висел на стене шитый золотом халат, на полу валялись сапоги.

В саду за домом красноармейцы захватили рослого басмача. На вопрос, где Энвер-паша, басмач молча показал рукой на горы. По узкой дороге галопом уходила большая группа всадников, и впереди них развевалось зеленое знамя.

Захваченные в плен басмачи рассказали, что Энвер был уверен в неприступности своих позиций и, когда раздались первые выстрелы, даже не встал с постели. Но вскоре он увидел, что дело плохо, и не стал ждать, пока на него наденут халат и сапоги. Этот авантюрист, возомнивший себя великим полководцем, бежал в одном белье и босой, бросив на произвол судьбы собранные обманом и силой войска.

Уходившего в горы Энвера неотступно преследовал головной эскадрон Алайского полка. Командир эскадрона Куц стремился отрезать группу Энвера от гор. Чтобы задержать погоню, конвой Энвера неожиданно остановился и, повернув коней, бросился на эскадрон. В неширокой долине столкнулись конники Куца с тремя сотнями отборной гвардии Энвер-паши.

Командир полка Красильников направил на помощь Куцу еще два эскадрона — Ложкина и Плотникова. Басмачи были окружены и разгромлены. По долине носились оседланные кони, потерявшие всадников.

Тем временем Энверу удалось достичь гор.

Армия ислама перестала существовать. Большинство воинов этой армии сдалось в плен и было отпущено по домам. И только мелкие шайки головорезов, которым удалось бежать от красноармейских клинков, прорвались в горы.

В бою под Кофруном бригада потеряла пятьдесят человек. Был тяжело ранен командир пулеметного эскадрона Самойленко.

По показаниям пленных, из-под Кофруна ушло в разных направлениях до двух тысяч всадников. Их преследовали по пятам части бригады.

После боя я приказал командиру 5-го стрелкового полка Баранову оставить один батальон в Байсуне, чтобы собрать трофеи, а с остальными батальонами идти в Юрчи.

К исходу дня 15 июня 1-й кавалерийский Алайский полк и конно-горная батарея вместе со штабом бригады сосредоточились в Юрчи, а 2-й кавалерийский Гиссарский полк, пройдя с боями по горным перевалам более 80 километров, вышел к Дейнау. Высланные от полков разъезды доносили, что остатки армии ислама распались на две группировки: одна, во главе с Энвер-пашой, переправилась под Дейнау на восточный берег реки Сурхан-Дарьи, а вторая сосредоточилась в районе Сары-Ассия.

Алайскому полку Красильникова было приказано на рассвете 16 июня перейти вброд Топаланг-Дарью и уничтожить банду в Сары-Ассия, Гиссарскому полку Панкеева — форсировать Сурхан-Дарью под Дейнау, уничтожить группу Энвера и к исходу дня 17 июня вернуться в Юрчи.

Этими двумя операциями я спешил покончить с Энвер-пашой, так как со дня на день можно было ожидать выступления Ибрагим-бека, семь тысяч джигитов кото-рого находились в полной боевой готовности.

В ночь на 16 июня я получил приказ командующего Бухарской группой войск Какурина сосредоточить бригаду в Юрчи и ждать дальнейших указаний. Командир из штаба командующего, передавший мне приказ, сообщил, что правая колонна продвигается очень медленно и поэтому Какурин боится, как бы моя бригада не оказалась в окружении. Это лишний раз показало, что в штабе Бухарской группы войск не понимали особенностей обстановки. Какурин действовал так, как если бы против нас сражалась регулярная армия, защищающая свою территорию. В действительности же мы имели дело с небольшой кучкой националистически настроенной знати и примкнувшими к ней политическими авантюристами и проходимцами, стремившимися захватить власть. Сочувствие большинства местного населения было на стороне бухарской революции, и в кишлаках Восточной Бухары с нетерпением ждали прихода наших войск.