Дмитрий Олейников - Авраам Линкольн

В холодные дни офис согревала круглая дровяная печь, чёрно-рыжая от копоти и ржавчины. Её причудливо изогнутая труба проходила под самым потолком. А пол, как вспоминает один из студентов, стажировавшихся в фирме в то время, зарастал пылью так, что однажды сквозь неё в углу проросли когда-то просыпавшиеся семена. Отчасти это можно объяснить тем, что если Линкольн брался за работу, то уходил в неё с головой. «Один из его секретов, — вспоминал ещё один бывший студент-стажёр, — был в умении полностью сосредоточиваться на трудной работе. Как только ему приходилось вести важное дело, он почти совсем отключался от внешнего мира и целиком посвящал себя решению задачи. В таких случаях он демонстрировал удивительную силу концентрации; порой казалось, что он впадает в транс» {241} 241 Lincoln as I Knew Him. P. 72. . Когда же работа была не такой напряжённой, Линкольн охотно общался с посетителями, будь то клиенты или коллеги.

Обычно Херндон и Линкольн работали, сидя по разным концам «короткой перекладины» «буквы Т», а за длинной частью стола принимали клиентов. Кроме того, Линкольн любил сесть с книгой или бумагами на один стул и протянуть длинные ноги на другой, а то и на подоконник. В свободные от посетителей часы, а также утром, в начале рабочего дня Авраам частенько принимал горизонтальное положение на диване («одна нога на стул, другая — на стол» {242} 242 См.: The Hidden Lincoln. From the letters and papers of William H. Herndon / Ed. by E. Hertz. New York, 1938. P. 95. ) и углублялся в чтение газет. К постоянному неудовольствию Херндона, Линкольн имел привычку читать вслух, объясняя, что так он задействует два органа чувств вместо одного — не только видит текст, но и слышит, а значит, лучше запоминает. Бывало, Херндон терял терпение, срочно находил дела вне офиса и покидал увлёкшегося чтением партнёра.

Но чтение вслух было пустяком по сравнению с периодическими набегами на офис, устраиваемыми Вилли и Тадом.

Обычно это случалось по воскресеньям, когда Мэри отправилась в церковь и доверяла детей мужу. «Мальчишки, — вспоминал Херндон, — не знали удержу в своих забавах. Ни сброшенные на пол книжки, ни затупленные наконечники перьев, ни перевёрнутые чернильницы, ни разбросанные по полу деловые бумаги, ни карандаши, засунутые в плевательницы, не могли потревожить безмятежности их добродушного родителя. Если бы они наср…и ему в цилиндр и потом размазали содержимое по ботинкам, он бы рассмеялся и счёл это остроумным… Сколько раз во мне возникало желание свернуть шеи этим шалопаям и побросать их в окно, но из уважения к Линкольну я закрывал рот и стискивал зубы» {243} 243 Lincoln as I Knew Him. P. 68–69; The Hidden Lincoln. P. 105, 129. .

К счастью, бывали в жизни Херндона и спокойные недели и даже месяцы — по старой доброй традиции его старший партнёр проводил по четыре месяца в году в традиционных «объездах» Восьмого округа. Правда, теперь он мог позволить себе перемещаться не верхом, а в лёгкой бричке, запряжённой Стариной Бобом, преемником Старины Тома. Иногда Линкольн брал в спутники одного из молодых коллег, и дорога «по пустынным и величественным прериям» проходила в интересных беседах; бывало, Линкольн читал стихи, например, из потрёпанного томика Байрона:

Эти стихи не однажды слушал в то время Генри Уитни, будущий друг, а потом и биограф Линкольна {244} 244 См.: Whitney H. C . Life on the Circuit with Lincoln. Boston, 1892. P. 141. . Генри вспоминал, как впервые увидел Авраама, въехавшего в их городок в октябре 1854 года:

«У него был вид простого, но образованного фермера, причём впечатление усиливалось из-за его грубо сколоченной брички, запряжённой костлявой лошадью… Цилиндр его был потёрт, сапоги незнакомы с ваксой, одежда не встречалась со щёткой, его саквояж немало пережил; зонт был крепким, но сильно полинявшим, внутри его была нашита бирка „А. Линкольн“. Сверху он набрасывал короткий синий плащ, купленный ещё в Вашингтоне и продержавшийся десять лет.

Но, хотя одежда его была непритязательной, он всегда был скрупулёзно опрятен и гладко выбрит… Улыбка его была тёплой и солнечной» {245} 245 Ibid. P. 32, 49–50. .

К своему удивлению, Линкольн обнаружил, что теперь в компании «бродячих юристов» он чуть ли не самый старший. За глаза его называли «старина Эйб» (впервые эта кличка мелькнула ещё в 1847 году в Чикаго). Даже почтенный окружной судья Дэвид Дэвис, центральное действующее лицо всех выездных заседаний и душа «бродячей компании», был шестью годами младше.

Дэвис был крупной фигурой в юридических кругах штата, в том числе и в прямом смысле слова. Он весил больше 120 килограммов и был настолько объёмен, что в спальных комнатах иллинойсских таверн ему выделяли отдельную кровать, поскольку никто из коллег рядом не поместился бы. Объезд округа Дэвис совершал единственным седоком брички, которую тянули две крепкие лошади (одна бы не справилась). Однако как судья и как неформальный лидер компании «бродячих юристов» Дэвис пользовался непререкаемым авторитетом.

Только монументальный Дэвис и долговязый Линкольн (контрастная пара) объезжали 500-мильный круг целиком: первый — по обязанности, второй — по желанию. Они придерживались схожих политических взглядов, ночевали в одних комнатах, ели за одним столом, грелись у одного очага, провели бесчисленные часы на одних судебных заседаниях, а потому сблизились, стали ценить друг друга. Позже Дэвис вспоминал: «Мне посчастливилось дружить с Линкольном более двадцати лет» {246} 246 Цит. по: Lamon W. Н. The Life of Abraham Lincoln. Boston, 1872. P. 313. . При всём этом никто никогда не мог обвинить Дэвиса в предвзятости; подсчитано, что при председательстве в суде Дэвиса соотношение выигранных и проигранных Линкольном дел не выходит за рамки его общей статистики.

Дела эти, особенно в первой половине 1850-х годов, были в массе по-прежнему незначительными. «Как странно теперь осознавать, — писал через тридцать с лишним лет Генри Уитни, — что в то ещё недавнее, но немудрёное время всё внимание мистера Линкольна должно было быть поглощено мелкими ссорами и склоками, вспыхивавшими между соседями по пустякам; что ему приходилось занимать свой великий ум попытками вычислить, кому же принадлежит выводок поросят или кто виновен в том, что овцы запаршивели…» {247} 247 Whitney H. C . Op. cit. P. 41.

Но были у Линкольна и дела, которые запомнились надолго.