Дмитрий Олейников - Авраам Линкольн

Двенадцать речей — и единственное свободное воскресенье, которое Авраам провёл с сыном. Они ходили в церковь, гуляли, общались с друзьями Роберта, один из них принёс банджо и довольно неплохо играл («Роберт, ты тоже должен обзавестись такой штукой!»).

Авраам Линкольн остался в памяти будущего профессора Маршалла Сноу безбородым «отцом Боба», выступавшим в городском зале заседаний 3 марта 1859 года. Поначалу, когда этот длинный дядька в чёрном пальто забрался на сцену и уселся, обвив ногами ножки стула, одноклассник Роберта шепнул соседке: «Как-то неловко за Боба…» В ответ последовало: «Да, обидно, что у него такой неприглядный отец…» Но потом, когда высокий гость поднялся, выпрямился, как стрела, и начал говорить, блестяще образованная аудитория университетского города была захвачена выступлением, хотя оно во многом повторяло знакомую по газетам речь в институте Купера. Потом, после шквала аплодисментов, студенты побежали к сцене — пожать руку «отцу Боба» и искренне признаться, что они почитают за честь с ним познакомиться {338} 338 См.: Stevens W. B . Op. cit. P. 44. .

Восторженные встречи, а затем ещё более восторженные проводы ждали Линкольна по всей Новой Англии. В Вунсокете, Норвиче и Бриджпорте ему устраивали овации. В Нью-Хейвене провожали с оркестром. В Меридене, штат Коннектикут, организовали факельное шествие молодёжной республиканской организации «Бдящие» ( Wide Awake ) — новой полувоенной структуры, охраняющей и освещающей факелами вечерние митинги.

Дома, в Спрингфилде, председатель местного клуба республиканцев встречал Линкольна выспренной приветственной речью: «Немалое число жителей нашего графства выразило желание видеть вас кандидатом от Республиканской партии на пост президента… Вас, сэр, окружают те, кто стал свидетелем вашего восхождения от неизвестности к признанию, те, кто знает, каких сил вам это стоило. В нашей истории немало примеров, чего можно достичь сочетанием умения, настойчивости и порядочности, но во всём списке тех, кто поднялся из более чем скромных жизненных условий на заслуженные вершины признания, нет ни одного имени выше, чем имя Авраама Линкольна!» {339} 339 Цит. по: Thomas B. P. Abraham Lincoln. P. 205.

Через некоторое время на вопрос сенатора Трамбла о том, как Линкольн чувствует себя в роли кандидата на пост президента, Авраам честно ответил: «Понемногу вхожу во вкус…» {340} 340 The Collected Works of Abraham Lincoln. Vol. 4. P. 45.

— Мне сообщили, что среди нас присутствует уважаемый гражданин Иллинойса, один из тех, кем Иллинойс будет гордиться всегда. Позвольте пригласить его занять почётное место на сцене…

Представитель оргкомитета выдержал паузу, и три тысячи зрителей и делегатов съезда республиканцев штата, плотно забивших рассчитанный на 900 человек «Вигвам» (временную конструкцию, возведённую специально для примечательного события), обернулись к задним рядам, откуда поднялся и попытался пробраться вперёд долговязый…

…Авраам Линкольн! — и вслед за этими словами зал взорвался радостными криками. Линкольна подхватили, подняли над густой толпой и стали передавать вперёд над головами, пока полдюжины депутатов не поставили «уважаемого гражданина» на сцену. Корреспондент запомнил овации, напоминающие рёв морского шторма, и шляпы, «летевшие вверх так интенсивно, что в качестве шляп их больше нельзя было использовать». Прежде чем продолжить работу съезда, тот же представитель оргкомитета снова попросил слова: «Позвольте одному старому местному демократу сделать съезду свой подарок». Толпа благодушно воскликнула: «Принимаем!» — и сзади по проходу двинулось к сцене удивительное сооружение из двух мощных, хотя и потемневших от времени брусьев от знакомой всем фермерской ограды. Между ними был натянут большой плакат:

Под слоганом было пояснение, что эти два бруса — из тех трёх тысяч, что накололи в 1830 году для изгородей «Том Хэнкс и Эйб Линкольн, чей отец был первопроходцем графства Мейсон». Неважно, что Хэнкса звали Джон, а отец Линкольна не был «первопроходцем графства Мейсон». Главное — этот перформанс так наэлектризовал и без того восторженную толпу, что она разразилась возгласами «Лин-кольн! Лин-кольн!», от которых упала в зал часть потолка. Кандидат в кандидаты встал для ответной реплики. Он пощупал брусья и подтвердил, что в своё время наколол немало подобных и, пожалуй, даже получше…

Конструкцию эту соорудил кузен Линкольна, потрёпанный жизнью Джон Хэнкс, действительно бывший демократ. Он воспользовался тем, что съезд проходил в том самом Декейтере, через который в 1830 году прошла и остановилась неподалёку перебравшаяся в Иллинойс семья Линкольн. Хэнкс отыскал изгороди тридцатилетней давности и приволок осязаемые свидетельства того, что кандидат Эйб — свой, человек из народа, начинавший с привычного фермерского труда и выбившийся в люди. При помощи двух старых брусьев республиканцы устроили настоящее шоу, затмив попытки некоторых делегатов поддержать кандидатуры известных, но «чужих» республиканцев вроде Сьюарда.

Линкольн в зрелом возрасте не любил прозвище Эйб и не очень радовался, когда ему напоминали о тех давних временах, когда оно было получено. Он бежал от чисто физического труда, вырывался из глубинки изо всех сил: перебрался в город, освоил «интеллигентные» профессии, женился на девушке из семьи «аристократов Юга», заседал в Конгрессе и сражался за место в сенате… Кроме того, Авраам не любил постановочных театральных эффектов на съездах, но тем не менее смирился — они были в русле политической традиции. Линкольн сам приложил усилия для победы в 1840 году президента Гаррисона, избиравшегося под лозунгом «Бревенчатая хижина и домашний сидр», а потом и для победы в 1848-м президента Тейлора, шедшего на выборы под лозунгом «Грубо, но эффективно». Наконец, это вписывалось в республиканские идеалы социальной мобильности, «свободной земли, свободного труда и свободных людей».

На следующий день съезд принимал резолюцию. Делегаты постановили, «что Иллинойс выбирает кандидатом в президенты Авраама Линкольна и что делегаты на Чикагский съезд обязаны сделать всё возможное для его номинации, а также голосовать за него все как один». Когда одинокий сторонник Сьюарда попробовал возразить, председатель решительно осадил его: «Да неужто вы настолько слепы и глухи, что не видите и не слышите, что наш съезд буквально сидит на вулкане энтузиазма в пользу Линкольна, что он только что извергнул троекратное „ура!“ в его честь?» Резолюция была принята.

Это означало, что на съезде в Чикаго Линкольну будут гарантированы 22 голоса. Чтобы понять, что значили эти голоса, нужно иметь в виду, что претенденты Чейз, Бейтс и Кэмерон обеспечили себе примерно по 50 голосов, а массовая поддержка Сьюарда в густонаселённом Нью-Йорке и в целом на востоке страны сразу гарантировала ему 150 голосов.