Михаил Сонкин - Рассказы про «Катюшу»

Победила творческая мысль фронтовиков-гвардейцев. Отныне горные батареи не нуждались в аккумуляторах.

Первое же испытание показало, что новые запалы действуют безотказно, и их стали применять во всех горных батареях.

В дальнейшем фронтовыми конструкторами были созданы разборные реактивные установки также и для снарядов М-13.

Войскам, оборонявшим Черноморское побережье, надо было считаться с возможностью высадки вражеских десантов в тыл со стороны моря. Правда, здесь несли охрану корабли Черноморского флота. Но и берега надо было сделать неприступными для противника. Для усиления обороны побережья были выделены специальные артиллерийские части, в том числе реактивной артиллерии. На железнодорожные дрезины гвардейцы поставили горные реактивные установки и были готовы в любую минуту появиться в любом пункте побережья вдоль железной дороги Сочи — Туапсе.

Осенью 1942 года реактивное оружие появилось и на море.

В один из тех дней из Сухумского порта вышел бронекатер, на борту которого находилась небольшая группа офицеров и солдат гвардейских минометных частей. Когда катер достиг назначенного района, командир приказал застопорить машину. Впереди на воде была мишень — старый плашкоут.

— Действуйте! — сказал командир бронекатера, обращаясь к офицеру-гвардейцу. — Покажите, как вы стреляете, и нас научите.

Командиру батареи, воевавшему до сих пор в горах, впервые пришлось командовать расчетом, занявшим огневую позицию на морском судне.

И вот прогремел залп. Несколько снарядов попали в цель; плашкоут пошел ко дну.

— Метко! — согласились морские артиллеристы.

После успешных испытаний реактивные установки были поставлены на многие бронекатера.

Горные реактивные установки были использованы не только в обороне, но и в наступлении. Личный состав этих батарей сыграл значительную роль при высадке десанта на «Малую землю» под Новороссийском осенью 1943 года.

Легкую реактивную установку нетрудно было погрузить на десантное судно и подготовить к бою на первой отвоеванной у врага пяди земли.

Труд конструкторов-фронтовиков, рабочих, освоивших производство горных реактивных установок, офицеров — организаторов этого дела, был по достоинству оценен командованием. Большая группа гвардейцев, а также рабочих, мастеров и инженеров сочинских железнодорожных мастерских была награждена орденами и медалями. Орден Ленина вручили военному инженеру Суляеву, орден Красной Звезды — военному инженеру Рипс.

Юркий вездеход бежал по размытой дождем дороге. Он то шумно расплескивал лужицы, то оседал в глубокую колею, выбрасывая из-под колес мокрый, шуршащий песок.

Была ночь. Тучи ушли за горизонт, открылись яркие августовские звезды.

Генерал Алексей Иванович Назаренко, устало откинувшись на спинку сиденья, курил и безучастно смотрел на дорогу.

Высоко в небе пронесся метеор, оставив позади огненный след.

— Видели, товарищ генерал? — спросил водитель. — И там, значит, на пост заступили.

— О чем ты? Кто заступил? — холодно отозвался командующий; он был занят своими мыслями.

— Дневальный заступил…

— Да что ты фантазируешь?

Назаренко стряхнул пепел с папиросы и посмотрел на водителя.

— Небесный дневальный, товарищ генерал, — ответил словоохотливый сержант. — Видели, как он под куполом пронесся? Ну, прямо циркач! Сам невидимка, а факел виден. Вон подлетел к Марсу, и смотрите — звезда уже горит.

— Сам придумал? — улыбнулся генерал.

— Сам… — но, глубоко вздохнув, водитель неожиданно заговорил о другом: — Да, тоже странничек, тоже покоя нет…

— Ах, вот ты о чем, — генерал понял намек своего шофера: устал он; уже пятый день находились они в пути.

— Может, служба надоела? Так прямо и скажи, — пошутил Назаренко.

— Что вы, не про то я! — смущенно ответил водитель.

— Не юли! — командующий дал понять, что разговор у них дружеский.

Высокий, ладно скроенный сорокалетний генерал, бывший для водителя олицетворением строгости, вдруг мягко, задумчиво сказал:

— Верно, Воротников, служба у нас беспокойная… Ну, что ж, тормози и пересаживайся на мое место.

— Разве я к тому? — забеспокоился водитель. — Я и до утра без дрема за баранкой просижу.

— Слыхал, что сказал?

— Виноват…

Вскоре вездеход бежал по шоссе, мощенному булыжником. За рулем теперь сидел генерал. Он возвратился к мыслям, ход которых был прерван разговором с водителем.

Вспомнился тихий майский день… Хутор, затерянный в лесах к востоку от Волхова. Изба с маленькими оконцами и низким потолком… Назаренко проводил совещание. Вошел адъютант и доложил, что прибыл подполковник Якушев.

— Якушев? — переспросил генерал. — Очень кстати… Зовите!

И вот он вошел, молодой, светловолосый, худощавый и стройный. Назаренко выслушал рапорт, поздоровался и, обращаясь к пожилому полковнику, сидевшему за столом, сказал:

— Прошу знакомиться. Это один из наших самых боевых командиров, — генерал указал на гостя и возвратился к столу.

Якушев покраснел, растерянно посмотрел на генерала, но, преодолев смущение, направился к полковнику. Перед ним был офицер в пенсне, с редкими поседевшими волосами.

— Командир девяностого гвардейского минометного полка гвардии подполковник Якушев, — представился молодой офицер.

Полковник поздоровался и назвал себя:

— Рутковский… Заместитель начальника оперативного отдела штаба артиллерии фронта.

Якушев сделал шаг вперед и поздоровался с другим полковником, сидевшим рядом с Рутковским. Это был Бережной, начальник штаба гвардейских минометных частей. Знакомые по службе, Якушев и Бережной обменялись приветствием, и с разрешения генерала командир полка тоже занял место за столом.

Якушев заметил, что начальник штаба почему-то растерян. Это выглядело смешно: крупный, полный силы человек, с круглым красным лицом, с большими глазами, над которыми нависали тяжелые веки, он то улыбался Якушеву, то с ребяческой опасливостью поглядывал на Рутковского. Нетрудно было понять, что между Назаренко и представителем фронтового артиллерийского штаба, видимо, произошел не совсем приятный разговор. Его, Якушева, появлением был прерван горячий спор, который задел и Бережного. Спор возобновится, как только он, командир полка, уедет.

Но генерал не спешил отпускать Якушева.

— Ваш вопрос решим позднее, — сказал Назаренко. — А пока приглашаю послушать, чем мы тут занимаемся… Товарищ Бережной, прошу, введите в курс дела гвардии подполковника Якушева. Полагаю, нам будет интересно знать и его мнение.

Бережной вновь опасливо посмотрел на Рутковского, но быстро встал и всем своим видом, тем, как он стоял, как говорил, чеканя едва ли не каждое слово, как бросал взгляд на карту, развернутую на столе, навязчиво стал подчеркивать, что главная его забота — точно передать гостю содержание разговора, происходившего до него.