Виктория Мочалова - Лытдыбр [Дневники, диалоги, проза]

Куча улиц, переулков и площадей Венеции носит название Mori. Не в смысле Memento Mori, а в смысле этнонима. И любой знаток итальянского вам скажет, что mori – это мавры, они же по-русски арапы. То есть либо негры, либо арабы. Но явно не белые люди, не европейцы, не христиане.

Меж тем, как минимум те Mori, именем которых названа площадь на севере Каннареджо, у церкви Огородной Мадонны, со [108] Один из шести, наиболее отдалённый район Венеции. вершенно никакие не мавры, а вовсе даже православные греки. Просто родина их (Пелопоннес) называлась в ту пору Морея. Вспомним пушкинское:

Вот именно тем самым венецианским Mori он и мигал.

О чём гневно сетует в новейшем венецианском путеводителе Аркадий Ипполитов:

“Кампо деи Мори, Campo dei Mori, Площадь Мореев – именно так, Площадь Мореев, то есть греков, происходящих с Пелопоннеса, и должно переводиться это название, а никак не Площадь Мавров, как это повсеместно в России делается”.

– писал Фёдор Иванович Тютчев в 1850 году в стихотворении “Венеция”.

Как бы сюрреалистично и толкинистично это всё ни звучало, поэт ошибся лишь в двух исторических деталях. Дож Венеции не был “порфирородным” (т. е. наследственным правителем), и он необязательно возглавлял армии Республики в военных походах (т. е. мог и не быть “воеводой”). Что же касается перстня, Адриатики, обручения, ежегодности ритуала – всё это совершенная правда. Именно так всё и было, по крайней мере на протяжении 620 лет.

9 мая 1000 года дож Пьетро II Орсеоло снарядил военную экспедицию, сумевшую окончательно поставить восточное побережье Адриатики (Далмацию, нынешнюю Хорватию) под контроль Венеции. День начала похода пришёлся на праздник Вознесения Господня (по-итальянски Ascensione, а на местном наречии – просто Sensa).

В память об этом военном успехе придумалась религиозная церемония, проводившаяся с тех пор ежегодно в день Вознесения: во главе большого каравана судов дож Венеции отплывал от своего дворца на Сан-Марко в направлении восточной оконечности острова Лидо. Там, напротив церкви и монастыря Св. Николая (где хранятся мощи Чудотворца), совершался молебен о том, чтобы море всегда оставалось спокойным и тихим “для нас и для всех, кто будет ходить по нему после”. Произнося стих из Псалтири: “ Окропиши мя иссопом, и очищуся, омыеши мя, и паче снега убелюся ”, священнослужители обрызгивали дожа и его свиту святой водой, остатки которой затем выливались в море.

О кольцах и обручении в той первоначальной церемонии, заведённой при доже Орсеоло, речи ещё не шло. Эту странноватую деталь добавил папа Александр III, во время своей знаменитой поездки в Венецию в мае 1177 года. Он подарил дожу Себастьяно Дзиани свой перстень и наказал использовать такой же во время ежегодной церемонии в день Вознесения. Так, с подачи Рима, католический молебен превратился в обручение вполне языческого стиля. Хорошо, что у папы не нашлось идей про первую брачную ночь – а то б совсем Black Mirror мог у них получиться.

Спустя ещё 620 лет Венецию занял самовластительный злодей. Республика прекратила своё существование, дож Лудовико Манин отрёкся от должности, а его церемониальную золотую галеру Бучинторо французские солдаты отбуксировали на остров Сан Джорджо Маджоре и там сожгли, ободрав с неё весь драгоценный металл (для вывоза которого им потребовались 400 мулов). На этом закончилась история Светлейшей республики Венеция, её морских войн, бессчётных дожей и ежегодных церемоний их обручения с Адриатическим морем.

Потом прошло ещё 167 лет, за которые Венеция успела пережить Наполеона и австрийцев, прийти в полнейший упадок, а затем стать мировой туристической меккой, и – внезапно – традиция обручения дожа с морем была возрождена местными властями, превратившими древний обряд в очередной источник доходов для городской казны и турбизнеса. За неимением дожа его функции передали мэру. Вместо Бучинторо приспособили размалёванный баркас. Сопровождающий флот собрали из местных любителей реконструкции, благо regata storica не прекращалась в городе ни при фашистах, ни при нацистах, ни при мэре-коммунисте. И понеслась.

К сожалению, в результате всех этих усилий из таинственной и пафосной церемонии, волновавшей воображение Тютчева, устроился в наши дни довольно унылый ежегодный капустник. На месте людей, специально съехавшихся издалека в Венецию в эти дни, чтоб стать свидетелями древнего обряда, мне вряд ли захотелось бы оказаться. Про эту конкретную церемонию лучше читать в исторических книгах. Как в воду глядел Фёдор Иванович, завершая стихотворение “Венеция” словами:

В девять утра в дверь позвонили.

На пороге явились два милейших венецианских связиста в спецовках – подключать на кухне вторую точку доступа в интернет, чтобы он, наконец, мог раздаваться по квартире равномерно. Стены в Венеции толстые и каменные, легко убивающие любой сигнал, а интернет тут и сам по себе хвор не по-детски: спутниковая антенна даёт 3 Мбит/с, а самое быстрое кабельное подключение по ADSL – не больше 14. Есть, конечно же, шустрая телефония различных оттенков 4G, но до квартир в центре города она не добивает, и никакой контракт сегодня не даёт квоты больше 4 ГБ в месяц.

Но вернёмся к моим удивительным гостям. Сперва умельцы расковыряли телефонную розетку в кабинете. Потом бросили её в раскуроченном виде и ушли на кухню, искать другую – видимо, вспомнив, что обычно в больших квартирах телефонных розеток бывает больше одной. В самом деле, розетка на кухне нашлась – раскурочили и её. Вернее, розеток там сыскалось две. Начали с той, что под потолком, а когда и её разломали в щепу – занялись той, что ближе к полу…

В 12:45, провозившись без малого 4 часа, но так и не подключив маршрутизатор, умельцы любезно попрощались и отправились обедать, оставив на кухне 20-метровый моток кабеля. Обещали после обеда прийти и взяться за работу с новыми силами.

Я вспомнил, как в разное время подключали мои квартиры к интернету эникейщики из “БиЛайна”, “Ринета”, “OnLime” и “Ховрино. нет”. Приходили они с точно таким же оборудованием, но, как правило, по одному. Вся работа по дотягиванию кабеля из коридора на этаже до точки подключения в квартире занимала у одного работника от силы минут 15.