Виктория Мочалова - Лытдыбр [Дневники, диалоги, проза]

Но в XIX веке появились сведения о том, что в годы своих предполагаемых странствий братья Дзены находились весьма далеко от северных морей: Николо в начале 1390-х губернаторствовал в греческих колониях, затем попал под суд за растрату, а в 1400 году, находясь в Венеции, составил завещание (по версии правнучатого племянника, он всё это время провёл где-то между Оркнейскими, Фарерскими и Шетландскими островами, где и умер).

Всплыли и первоисточники, по мотивам которых Дзен-младший рисовал свои карты: труды датского географа Клаудиуса Клавуса и шведского архиепископа Олафа Магнуса. Так что сегодня большинство учёных сходится во мнении, что “карта Дзенов”, как и книга, в которой она была опубликована, – одна из крупнейших мистификаций в истории мировой картографии и мореплавания.

Впрочем, так думают далеко не все. Хоть Светлейшая Республика Венеция и приказала долго жить в 1798 году, венецианские патриоты на берегах Лагуны не перевелись по сей день. Они по-прежнему считают генуэзцев жалкими выскочками и самозванцами, а своих предков – первооткрывателями Америки. Например, живёт на два дома между Римом и Венецией журналист по имени Андреа де Робилант, потомок патрицианской семьи Мочениго, опубликовавший уже четыре книги о славном прошлом Светлейшей. Третья из его книг посвящена как раз путешествиям братьев Дзен “от Венеции до Гренландии”. [116] Andrea di Robilant. Irresistible North: From Venice to Greenland on the Trail of the Zen Brothers. Knopf /Faber, 2011.

Около месяца назад забрались мы с сыном Лёвой на балкон собора Сан-Марко, полюбоваться конями и панорамой двух площадей его имени: большой и малой. А там, на балконе, в южном углу балюстрады, возле платного телескопа, миниатюрная венецианочка в очках вела экскурсию на певучем английском для двух восторженных американских девиц. Рассказывала почему-то не о конях и не о мощах св. Марка, а о том, что скоро два часа дня и пора уже отправляться есть пиццу. Потому что, как известно, в 14:30 большинство аутентичных средиземноморских предприятий питания закрываются на обед.

– В Венеции обязательно нужно попробовать пиццу! – щебетала экскурсоводша. – Только есть одна проблема: когда вы её съедите здесь, то дома потом уже никогда не сможете есть то, что у вас там называется пиццей. Потому что настоящая пицца – только у нас.

– Oh yeah, – восхищённо согласились американки. – Мы готовы. Пойдёмте же поскорей есть венецианскую пиццу.

Честно говоря, я был шокирован этим разговором даже сильней, чем той сценой у Дэна Брауна в “Инферно”, где великий и ужасный медиевист Лэнгдон в компании главного местного профессора-историка припёрся аж из Флоренции в собор св. Марка искать могилу слепого дожа Дандоло. Который, как известно из школьного курса истории, под конец жизни отправился воевать Константинополь в составе IV крестового похода и так увлёкся процессом, что в Венецию больше не вернулся. Слепой Дандоло ходил с крестоносцами штурмовать Адрианополь, боролся с беспорядочным разграблением византийских богатств (взамен введя грабежи упорядоченные и системные), назначал патриарха латинян, отпиливал в пользу Республики 3/8 территории захваченной Империи… В итоге там он и умер, и был похоронен в св. Софии. Спустя ещё четверть тысячелетия Константинополь захватили войска Мехмета II – Святая София была превращена в мечеть, а могилу Дандоло разграбили и кости дожа скормили собакам, чтобы стереть память о венецианском владычестве в городе. Надгробная плита, которую можно сегодня видеть на хорах Св. Софии, – позднейшее добавление, сделанное итальянцами в ходе реставрационных работ в XIX веке… Всё это, мягко говоря, прописи, а тому, кто не знает, достаточно вбить в Гугл “dandolo tomb”, чтоб за одну секунду просветиться. Но у Брауна два уважаемых профессора, всемирно признанных знатока венецианской истории, часами роются под тёмными сводами Сан-Марко и ищут там могилу, расположенную в Стамбуле.

Впрочем, у Брауна практически в каждом романе Лэнгдон ради сюжетной интриги демонстрирует такие пробелы в образовании, как если б он изучал средневековую историю в школе-коммуне имени Достоевского. А вот рассказ про лучшую в мире “венецианскую пиццу” меня отдельно повеселил. [117] См.: Г. Белых, Л. Пантелеев . Республика ШКИД.

Дело в том, что единым государством, куда входят и Венеция, и Неаполь, и Рим, Италия стала весьма недавно – в середине 1870-х. А до объединения Италия тысячу лет делилась на разные королевства, герцогства, коммуны и республики, бытовой уклад в которых очень сильно между собой различался.

И, наверное, самым явным антиподом деловитой, рационально устроенной Венеции служил раздолбайский город Неаполь. Где, собственно говоря, и изобрели процесс приготовления сырных лепёшек с добавлением овощей, рыбы или мяса в дровяных печах на открытом огне. Разумеется, такие печи периодически становились причиной городских пожаров. И в рациональной Венеции, где все дома стоят друг к другу впритык, власть, естественно, запрещала использование дровяных печей на открытом огне. Как следствие, никакой традиции готовить пиццу до самых недавних пор в Венеции не было.

Если там в годы туристического бума и завелись какие-то пиццерии, то за единичными исключениями всё это фейк, эрзац и ширпотреб, такой же, как в Калифорнии, а никакие не вековые традиции итальянской кухни. То есть по технологии изготовления и ингредиентам венецианская пицца ближе к нью-йоркской и калифорнийской, чем к неаполитанской.

Традиционная венецианская кухня – это рыба и морепродукты, как и в любом другом островном государстве. Из привозной континентальной продукции местным блюдом можно считать, пожалуй, лишь телячью печень, зажаренную с луком (fegato) и придуманное в XX веке карпаччо из тонко нарезанной сырой говядины. Впрочем, в отличие от рыбы и морепродуктов, карпаччо никаких специфических для Венеции ингредиентов в себе не содержит – рукколу, может, и растят на огородном острове Сант-Эразмо, но говядина точно привозная. Так что единственный прикол поедания карпаччо именно в Венеции – съесть его в том самом Harry’s Bar, где это блюдо когда-то придумано, и не подавиться потом при виде чека.

А возвращаясь к пицце, осталось добавить, что десять лет назад вся остальная Италия догнала по уровню рационализма и сообразительности венецианских дожей эпохи Средневековья. И теперь там по всей стране развёрнута кампания по борьбе за противопожарную безопасность, в рамках которой дровяные печи запрещаются, а вместо них пиццериям предписывается устанавливать угольные… Так что, может быть, на нашем веку “настоящей” неаполитанской пиццы не станет и в Неаполе.