Феликс Медведев - После России

Преступника обнаружили с трудом. Было на него подозрение, но обыски ничего не давали, и лишь четвертый обыск помог обнаружить еще две бомбы в газовой плите.

Ему дали пожизненное заключение, но это пожизненное может кончиться через пять лет. ведь он сидит уже десять лет. А я до сих пор без развода. Таковы израильские законы. Убийца сидит в тюрьме и не дает развода, и все, ты хоть лопни, но тебя не разведут. Даже суд думал, что своей смертью мама разрешит эту ситуацию, но не тут-то было. Этой жертвы, видно, ему мало.

В тюрьме этот подонок хотел повеситься, но ему не дали.

…Спустя месяц я вернулась в Германию, занималась там еще год. Не очень довольная своим педагогом, я приехала сюда, в Вену. Познакомилась здесь с Игорем Ивченко, он из Ленинграда, музыкант. Мы стали мужем и женой. У нас дочь. Личная жизнь вроде бы сложилась, все хорошо, квартира, машина. А вот творческая… Консерваторию в Германии я бросила, не доучилась. Сейчас иногда выступаю, была на гастролях в Финляндии, здесь пою на вечеринках, в ресторанах. Когда приезжают эмигранты, пою бесплатно, даю частные уроки по вокалу. Но все это, конечно, не то, о чем мечтала.

И почти постоянное ощущение нестабильности. Оно то прорывается наружу, то уходит вглубь. Иногда думаешь, может быть, распрощаться с частью имущества, так сказать, понизить свой материальный уровень? Государство, конечно, помогает: всякие пособия, бесплатный проезд на ребенка, дешевые карточки, бесплатные учебники. В общем, Австрия не такая уж плохая для нас мачеха.

И еще: боль за то, что мы уехали из Союза, останется навсегда. Тоска и боль. Все-таки, что бы там ни говорили и ни писали, эмиграция — это трагедия. Прожито здесь уже двадцать лет, а мы все еще живем той давнишней жизнью. Ходим смотреть русские фильмы в клуб «Родина» по вторникам, а там сидят два с половиной человека. Им тоже тошно и больно, Они тоже тоскуют по России.

Март 1991 г.

Если честно, надежды было мало. Разве можно примирить непримиримых? Гонимого с гонителем? Разве может ближний простить ближнего своего? И неужели враг способен понять врага своего? Если бы мы выполняли хоть одну из заповедей Христовых?!

Но когда человек встречается с человеком, они протягивают друг другу руки. Произносят слова. И я не верю, что мысль изреченная есть ложь.

Дни работы римской конференции «Национальные вопросы в СССР: обновление или гражданская война?» в зале заседаний итальянского парламента были днями размышлений о том, как найти компромисс, как общими усилиями спасти Россию и примирить русских между собой и со всеми ближними и дальними братьями. Высокие и, хочется верить, откровенные слова произносили далеко не рядовые наши сограждане и соплеменники. В римском вече в той или иной мере участвовали виднейшие деятели культуры нашей страны, русского зарубежья, Италии: Владимир Максимов и Чингиз Айтматов, Василь Быков и Мстислав Ростропович. Леонид Плющ и Дмитрий Лихачев, Наталья Горбаневская и Григорий Бакланов, Эдуард Лозанский и Владимир Солоухин, Витторио Страда и Александр Блох, Иосиф Бродский и Сергей Залыгин, Владимир Буковский и Виктор Астафьев, Нарек Хальтер и Паоло Унтари. Михаил Шемякин и Игорь Виноградов, Андрей Дементьев, Владислав Фро-нин, Александр Афанасьев, Юлиу Эдлис, Евгений Аверин, Игорь Золотусский, Анатолий Стреляный…

Устраивали, финансировали встречу газета «Комсомольская правда», журналы. «Юность» и «Континент», независимый университет Вашингтон — Париж — Москва, Хельсинкский комитет Италии, культурный центр «Рабочий мир» (Италия). Конференцию приветствовали: Президент СССР, президент Итальянской Республики, министр иностранных дел Итальянской Республики, мэр города Рима, ПЕН-клуб.

Поначалу мне думалось, что разговор пойдет только в русле каких-то одной-двух проблем, но на пришедших гостей, журналистов обрушился шквал самых разнообразных, порой взаимоисключающих друг друга тем, предложений, полемических выпадов: каждый оратор по-своему видел мир. Но каждый, о чем бы он ни говорил, горячо желал компромисса и согласия. И это было тем, что вселяло надежду.

И еще: участники римского форума считали, что у них нет никаких исключительных оснований присваивать себе звания патриотов своего отечества. Такое отношение к понятию патриотизма стало одной из объединяющих платформ в выступлениях и докладах и, думаю, явилось причиной успеха конференции.

Перед лицом угрозы обострения конфликтов, сознавая необходимость преодолеть и поправить те исторические ошибки и те насильственные действия, которые лежат у истоков нынешнего Союза (на самом деле более чем когда-либо разъединенного и раздираемого ненавистью, взрывами нетерпимости и сепаратизмом), группа советских и зарубежных интеллигентов решила встретиться и начать диалог о путях обновления, которые были бы не только политическими и институциональными, но также культурными и моральными.

Видные представители культуры, литературы, политики и журнализма (среди них десять редакторов ведущих советских печатных органов, охватывающих без малого 60 миллионов читателей), русские интеллектуалы из эмиграции и западные интеллектуалы обсуждали в беседах за «круглым столом» и в многочисленных сопутствующих встречах проблемы спасения и выживания.

Конференция представляла поистине беспрецедентное событие европейского масштаба благодаря количеству и уровню участников, разнообразию представленных позиций.

Вот лишь беглые заметки на полях моего журналистского блокнота.

Активным участником римских встреч был Леонид Плющ. Он довольно долго верил в коммунизм. Вчерашний диссидент, отсидевший срок, приехав на Запад. он объявил себя марксистом. Объявил честно, мужественно. Но как только Леонид пообщался с французскими коммунистами, он окончательно разочаровался в марксизме и понял, что во многом глубоко заблуждался.

На встрече украинец Плющ повел разговор о национальных проблемах. Плющ сомневался, есть ли смысл вообще сохранять какую-либо федерацию, конфедерацию или союз? Удержание силой, в узде только затягивает агонию, делает политические разводы более мучительными. Вот и Александр Солженицын, считает Плющ, недостаточно последователен: он за сохранение формы какого-то российского союза. Но при этом по отношению к украинцам допускает оскорбительные выпады. И с отношением Солженицына к сепаратизму Плющ решительно не согласен. Никто не «распалял» сепаратизма, считает он, сепаратизм распаляла сама история. И призывы к единению и сохранению Союза — это добрые намерения, но только вот легко ли их сегодня реализовать. А впереди, считал оратор, может случиться самое страшное — гражданская война. И сейчас, когда упущено время, сегодня главное в деле, а не в идеях, какими бы красивыми эпитетами они ни обкладывались: русская идея, украинская идея, западная идея. Сегодня главное — остановить страну, народы от сползания к братоубийственной гражданской войне.