Михаил Колесников - Все ураганы в лицо

Такого военспеца, бывшего генерала царской армии Самойло, Троцкий выпустил к карте.

Генерал выглядел внушительно: Сципион Африканский! Бугристое лицо с резкими складками, голый шишковатый череп, огромные уши, узкий рот, будто щелка, прорезанная ножом. Генерал подошел к карте. План контрнаступления Фрунзе оценил как предложение, не имеющее под собой никакой реальной основы. Нет, он не унижал Фрунзе всякими пренебрежительными словечками. Фрунзе для него вообще не существовал. Генерал скупо выдавливал из себя каждое слово. Он был подобен изрекающему оракулу.

План неприемлем хотя бы потому, что мощный удар на чрезвычайно растянутом фронте практически невозможен. Если Колчаку удастся захватить Самару, что вполне вероятно (ведь захватил же он Уфу!), то Южная группа окажется в мешке, то есть отрезанной от баз питания и снабжения.

Многим доводы Самойло показались убедительными. Да и сам генерал был убежден в непогрешимости своего оперативного мышления. Меньше всего считал он себя врагом Советской власти, ни в каком заговоре совокупно с Троцким не состоял. Просто он мыслил старыми шаблонами. И Троцкого это вполне устраивало…

Владимир Ильич сидел в деревянном кресле, чуть склонив голову, что-то писал, и трудно было понять, слушает он Самойло или нет. Но именно Ленину, как предсовнаркома и председателю Совета Обороны, принадлежало здесь решающее слово. Вот он вскинул голову, погладил рыжеватую бородку и заговорил. Ильич не спорил, не доказывал. Он читал «Тезисы ЦК РКП(б) в связи с положением Восточного фронта». И всем сразу стало ясно: план Фрунзе принят. Об отступлении за Волгу не может быть и речи. Ильич лучше и быстрее всех военспецов разгадал замысел Колчака. Разделив силы на Северную и Южную оперативные группы, Колчак преследует вполне определенную цель: захват Москвы. Это именно план похода на Москву. Колчаку диктовали свою волю две силы: представитель английского империализма генерал Нокс и представитель французского империализма генерал Жанен. Нокс тянул Колчака на север, к Вологде, где находились английские и американские интервенты; Жанен — на юг, к Самаре, на соединение со ставленником французов Деникиным. Когда произойдет соединение, северная группировка повернет через Ярославль на Москву, а южная в то же самое время повернет на Москву через Саратов. Это был очень широкий план. Но уязвимый. И Фрунзе совершенно прав, предлагая нанести контрудар сосредоточенными силами армий правого фланга Восточного фронта по растянувшемуся левому флангу противника с последующим выходом в его тыл. План Фрунзе верен хотя бы потому, что он учитывает не какие-то оперативные и тактические частности, а сложившуюся обстановку в целом: с переходом Колчака в наступление зашевелился на юге Деникин, готовит поход на Москву, он уже выдвинулся в пределы Донбасса; на западе оживились белополяки и латвийские националисты, захватили Вильнюс, Барановичи и нацелились на Минск; Юденич наваливается на Петроград. Троцкий пугает жертвами. Да, без жертв не обойтись. Но что эти жертвы в сравнении с теми жертвами, которые придется принести народу, если Колчак захватит Москву, раздавит революцию и вернет прежний социальный строй? Вот что учитывает Фрунзе. Он, по-видимому, даже не задумывается о чисто оперативных достоинствах своего замысла. Он предлагает свое решение, единственно правильное, по его мнению, для данного момента. Его план рожден не отвлеченными умствованиями, а жестокой необходимостью. Ильич сказал:

— Надо напрячь все силы, развернуть революционную энергию, и Колчак будет быстро разбит. Волга, Урал, Сибирь могут и должны быть защищены и отвоеваны.

Реввоенсовет Республики немедленно выехал в Симбирск и здесь на заседании утвердил Фрунзе командующим Южной группой большого состава. Членами реввоенсовета группы стали Куйбышев и Новицкий.

Фрунзе познакомился с недавно прибывшим Тухачевским, который стал во главе Пятой армии. О Тухачевском Михаиле Николаевиче знал и до этого. Офицер старой армии, Тухачевский служил в Семеновском полку, воевал в империалистическую, был в плену у немцев, бежал. Через Швейцарию, Францию и Англию вернулся домой. Солдаты избрали его командиром роты; вступил в партию большевиков, работал в Военном отделе ВЦИК. В прошлом году находился на Восточном фронте, командовал Первой армией, где комиссарами были Куйбышев и Калинин. Послали на Южный фронт. Теперь перевели сюда. От Куйбышева Михаил Васильевич не раз слышал о личной храбрости Тухачевского.

— Вместе с ним брали Симбирск и Самару…

Сейчас на Фрунзе смотрели большие синие глаза командарма. Он молод, очень молод. Ему всего двадцать шесть. Прекрасен, как античный бог. Куйбышев говорил о том, что Тухачевский — отличный музыкант, сам мастерит скрипки. Отец — разорившийся дворянин, мать — из бедных крестьян Смоленской губернии. И снова — ощущение интеллектуального родства… В общем-то, Тухачевский сделался командующим Пятой армией по предложению Фрунзе. Эта армия находилась в очень тяжелом положении. Ведь именно против нее Колчак бросил основные силы. Она стояла в центре фронта, на уфимском направлении, то есть на главном. Здесь нужен был человек оперативный, хладнокровный и, конечно же, грамотный в военном отношении. Тухачевский обладал всеми этими качествами. Михаил Васильевич, обычно осторожный в оценке людей, как-то сразу поверил в него.

Вернувшись в Самару, Фрунзе вызвал Чапаева и Фурманова. Пригласил на квартиру. Софья Алексеевна накормила обедом. Оба выглядели бодро. Искренне обрадовались, когда узнали, что Василий Иванович теперь будет начальником Двадцать пятой, а Фурманов — комиссаром у него. Командир и комиссар успели сдружиться. Сперва Василий Иванович был несколько шокирован: к Фурманову в часть приехала жена Анна Никитична. (Комиссар да еще со своей «бабой»! Плясунков вон куда сознательней: турнул свою кралю на исходные позиции…) Но когда узнал, что Аня — замечательная наездница, разбирается в медицине не хуже фельдшера и приехала не просто к мужу, а по командировке, заведовать политпросветом, успокоился. Девчонка из рабочей семьи, драндулетов для нее не потребуется. А с Митяем познакомилась на фронте, еще в империалистическую, где Аня Стешенко была сестрой милосердия.

— Принимайте дивизию, — сказал Фрунзе. — В нее войдет также ваша Александров-Гайская группа, но и, конечно, Иваново-Вознесенский полк. Ваш штаб в Бузулуке.

Южная группа расширенного состава официально была образована 10 апреля. По плану Фрунзе наступление должно было начаться через три недели. За эти три недели предстояло проделать огромную работу.

Во-первых, необходимо осмыслить все детали предполагаемого контрудара. Ведь тут, в самом деле, могут быть всякие неожиданности: а что, если Ханжину все-таки удастся захватить Самару? А что, если армии, отступающие на левом фланге, увлекут за собой и Южную оперативную группу? Таких «если» было слишком много. Конечно же, трудно рассчитывать на быстрый подход из тыла крупных резервов. Они, разумеется, будут подброшены. Но когда? Удастся ли сохранить в тайне от противника оперативный план и сосредоточение войск? Во-вторых, нужно укомплектовать части, очистить их от буржуазно-кулацких элементов, сведя последние в тыловое ополчение, распределить партийных работников, произвести перегруппировку сил и создать на решающем направлении ударную группу. И наконец, укрепить фортификационными сооружениями населенные пункты, подбросить продовольствие и вооружение.