Михаил Колесников - Все ураганы в лицо

И в который уж раз Авксентьевский ощутил вот этот железный напор, цепкость логики Фрунзе, умение заставить поверить в невозможное.

Всякий раз Авксентьевский оглядывался на пройденный путь со сладким ужасом. Кем он был до встречи с Фрунзе? До германской учительствовал, преподавал математику. Стал подпоручиком, мечтал после войны вернуться к любимой математике. Потом революция. Избрали секретарем губисполкома в Вологде. Стал комиссаром. А потом — Фрунзе. Какая-то могучая волна подняла Авксентьевского на свой гребень. Этот человек привязал его к себе накрепко, раз навсегда. Авксентьевский по ходатайству Фрунзе — комиссар Ярославского военного округа; Авксентьевский — командующий армией; Авксентьевский — заместитель командующего фронтом. И вот Фрунзе собирается в Туркестан, чтобы политическими, дипломатическими и военными мерами навести там революционный порядок, а ему, Авксентьевскому, вручается судьба необъятного степного края от Каспия до Самары, до Актюбинска.

А Фрунзе продолжает зачаровывать, гипнотизировать самыми будничными, трезвыми словами. И рядом с ним начинает казаться, что большая часть человечества просто не умеет думать.

— С наступлением весны засеять максимальную площадь земли. Тут она плодородна, накормим всех. Помогите населению восстановить разрушенные хозяйства. Организуйте сбор кожи, шерсти и другого сырья для дальнейшей обработки. Не забудьте про погрузку и засыпку хлеба…

Кожа, шерсть… Авксентьевский с удивлением и восхищением смотрит на Михаила Васильевича: где все только умещается? Бог ты мой, у этого человека голова, должно быть, сделана из особого материала!.. Конечно же, дорога будет построена…

Простуженный, с жестокой головной болью, Авалов лежал в повозке. Минутами от жара и усталости он терял сознание. Маленький белый отряд с нечеловеческой настойчивостью пробирался в Семиречье, где, по слухам, в городке Копале укрылся колчаковский эмиссар атаман Анненков. Степь казалась безграничной пустыней, холодный ветер и дождь со снегом лишали мужества.

Иногда Авалову чудилось, что его хотят бросить в степи одного, и он сквозь бред кричал с трагической твердостью:

— Я стрелять буду! Я везу важные сообщения атаману, вы не имеете права…

Шли вдоль реки Аягуза, поднимались на отроги Семиреченского Алатау с его вечными снегами. Отсюда до китайской границы рукой подать: стоит лишь перевалить хребет. Когда показалась деревянная церковь Копала, Авалов перекрестился и впал в тяжелое забытье.

Только через неделю он встретился с атаманом Анненковым, вернувшимся из Лепсинска.

Штаб атамана помещался в доме начальника копальского казачьего округа. В этих дебрях Средней Азии Анненков чувствовал себя полновластным хозяином. Его конные отряды контролировали огромную территорию от границы до Верного. В провианте и снаряжении атаман не нуждался. Все необходимое охотно поставляли зажиточные казачьи хутора и поселения так называемых чолоказаков — беглых каторжников — узбеков и русских, женатых на киргизках.

Анненков не заигрывал с местным населением. Он требовал, приказывал. Делал вид, что Советская власть — явление временное. Нужно только собраться с силами, установить связь с эмиром бухарским и главарями басмаческих отрядов. Перед казаками и таранчинами атаман всегда появлялся в парадном мундире с золотыми эполетами лапшой, с крестами и медалями. Никто не знал, за какие воинские доблести получены кресты и медали.

Для атамана некий Авалов был фигурой ничтожной. Но сейчас всякий человек имел цену, потому-то Анненков принял беглеца, вырядившись в парадный мундир, навесив все кресты. Атаман сидел под образами, поглаживал эспаньолку и внимательно слушал. Его круглые навыкате глаза в припухлых веках были неподвижны, как у статуи.

— Я командовал бригадой у Фрунзе, — рассказывал Авалов. — В скором времени Фрунзе прибудет в Ташкент, и тогда начнутся дела. Прежде всего он, конечно, постарается очистить Семиречье.

— Почему вы так думаете?

— Фрунзе родом из Семиречья. У него здесь мать. Да, да. Не то в Верном, не то в Пишпеке.

Атаман заинтересовался:

— Очень ценные сведения. Что вы предлагаете?

— Нам нужны заложники. Разослать агентов и разыскать мать Фрунзе. Тогда условия диктовать будем мы.

Анненков поморщился, задумался. Наконец сказал:

— Такие вещи должны делаться бесшумно. В нашем положении ничем нельзя брезговать. Хорошие сведения. Теперь я понимаю, почему вы, эсеры, потерпели крах: вы авантюристичны.

— А вы?

Анненков снова задумался, погладил эспаньолку, усмехнулся.

— Господин Авалов, у вас острый ум. Старуху постараемся найти. Но охотой займутся другие. Командовать сотнями будут тоже другие. Вы нужны мне для дел политических, вернее, дипломатических. Завтра отправитесь для переговоров с эмиром бухарским. Что такое Советская власть в Туркестане? Она утвердилась только в больших городах. Это оазисы Советской власти. Она слаба, в ее органах сидят верные нам люди. Если эмир бухарский пойдет на союз с нами, мы выиграем. Проявите все свое искусство. Не торопитесь. На Востоке не любят торопливых людей. Склоняйтесь по этикету, но не теряйте чувства собственного достоинства. Напомните эмиру, как бы мимоходом, чем все кончилось для хивинского хана, отклонившего наш союз. От успеха вашей миссии многое будет зависеть. Подробные инструкции находятся в этой шкатулке. Письмо эмиру я написал. С богом!

Атаман подробно обрисовал обстановку, чтобы вселить в Авалова уверенность. Получалось, будто Советская власть в Туркестане доживает последние дни. С ташкентским советским правительством ведет борьбу Фергана, база главаря басмачей Мадамин-бека, поддерживаемого муллами. Его лозунги: «Защита святой религии, попираемой большевиками», «Создание независимого мусульманского государства». Басмачи получают помощь от англичан через сопредельные с Туркестаном страны. Но главная сила — эмир бухарский. Регулярная армия эмира насчитывает почти девять тысяч штыков и восемь тысяч сабель при двадцати трех орудиях. Кроме того, сюда следует приплюсовать ополчение беков — двадцать семь тысяч штыков и сабель при тридцати двух орудиях; итого сорок четыре тысячи штыков и сабель при пятидесяти пяти орудиях. У Фрунзе нет и половины того. Англичане беспрестанно подбрасывают эмиру вооружение. Армия Фрунзе разута, раздета, разбросана, разбавлена национальными формированиями. Лучшие свои дивизии Фрунзе отдал Южному фронту. Что может выставить красный генерал против Семиречья? Одну дивизию, не больше.

Авалову хотелось верить, и он верил. Все дороги назад были отрезаны. А вдруг здесь засияет звезда!..