Сильвана Патерностро - Жизнь Габриэля Гарсиа Маркеса

…Помните тот эпизод в «Сто лет одиночества», когда в городе вдруг пошел дождь из крошечных желтых цветов? Так вот, я купила огромную корзину, самую здоровенную, какую только смогла отыскать, и всю наполнила желтыми маргаритками. Я тогда еще золотой браслет носила. Сняла его с руки и тоже в корзину положила, потом нашла одну из таких маленьких золотых рыбок, как у него, бутылку виски купила. Все это собрала в корзину, и мы с Хоми пошли к Габо домой. Ну да, туда мы и отправились. Потом Хоми взял свой экземпляр, я — свой, это уже дома было, мы сели и с места не сдвинулись, ничего по дому не делали, пока не прочитали роман до конца.

МИГЕЛЬ ФАЛЬКЕС-СЕРТАН. А когда он в 1967 году приехал в Боготу роман свой представлять, это прошло мимо внимания публики. В Колумбии его совершенно не желали замечать. Он в Боготу прибыл с Варгасом Льосой, тот представлял свою новую книгу «Зеленый дом», и все рвались оказаться поближе к молодому симпатичному перуанцу. Вокруг него толпы народу собирались, репортеры, фотографы, прочие разные, а Габо в углу стоял. Никто его даже не замечал, хоть бы внимание обратили, поздоровались бы, например. Вот, посмотрите на фотографию. Гарсиа Маркес в углу — как бедный родственник, при пиджаке и при галстуке, под пижона из Боготы косит, со своими усиками и курчавой головой. А Варгас Льоса на первом плане красуется.

Потом он в Барранкилью вернулся. Тогда он после многих лет отсутствия увиделся с приятелями своими барранкильянскими. Дело в следующем: Гарсиа Маркес все это время не терял связи с компанией своих друзей из Барранкильи, главным образом с кружком литераторов, в который входили Херман, Малыш Сепеда и Альфонсо Фуэнмайор. Где бы он ни был, в Европе там или в Мексике, все время с ними переписывался. Все эти годы, и в 1950-е, и в 1960-е, он связь с ними сохранял.

РОДРИГО МОЙЯ. Еще до выхода «Ста лет одиночества» они с Мерседес приходили ко мне домой фотографироваться, чтобы один из сделанных мной снимков вставить в первое издание. Но, к несчастью для меня, дизайн обложки поручили Висенте Рохо; я издавна считал его очень скверным оформителем и всегда говорил, что для фотографии он — враг номер один, а здесь все его обожали, новатором графического оформления называли. Да только все это полнейший вздор. Не был он никогда никаким графиком-оформителем. Только и мог, что подражательством пробавляться, копировал понемногу, главным образом североамериканцев, что-то брал из газет и у Уорхола, но, на мой взгляд, дизайнером он был плохим. Над фотографией измывался. Дашь ему нормальное фото, а у него оно уменьшено, зернистое все, еще и в негатив его переведет и поверх раскрасит. Покажи фотографу — у него глаза на лоб полезут: «Это еще что такое?» Вот Рохо, верный себе в этих глупостях, и решил, что фотографии не надо, фотография там, видите ли, не к месту. И «Сто лет одиночества» вышли в первом издании без моей фотографии Габо. Как я счастлив был, узнав, что фотография в книге все же появится. Ее поместили в первом североамериканском издании — издательства «Пенгуин букс», и мне это доставило радость. Конечно, больше всего я радовался бы, появись мой снимок в самом первом тираже, на испанском. Он когда вышел, я туда даже не пошел. Очень нелюдимый тогда был, скромный. А «Сто лет одиночества» в книжном магазине купил, и никакой дарственной надписи на моем экземпляре нет. Сестра моя, Коломбиа, подбивала меня: «Давай сходим к Габо, пускай он тебе книгу подпишет». Но нет, я никогда не просил его книгу мне подписать, однако издания с его посвящениями у меня имеются, несколько. Недавно не стало моей матери, и у нее дома нашелся экземпляр, который Габо подписал ей. «Алисии Мойя, в знак любви, которую я к ней питаю, потому что так на ней и не женился» — вот что на том экземпляре написано.

МИГЕЛЬ ФАЛЬКЕС-СЕРТАН. В Колумбии днем с огнем было не сыскать того первого издания, которое «Судамерикана» выпустила, где на обложке галеон посреди джунглей. Я тогда изучал медицину в Картахене, так там у одной женщины имелось то издание, и мы с моим другом Браулио прямо-таки ненавидели ее, потому что достать роман не было никакой возможности. Позже, где-то в начале 1968 года, книга поступила в продажу, и я купил. На том экземпляре, что у меня, в выходных данных указано: «Отпечатано 25 апреля 1968 года типографией компании „Импресора Архентина“, ул. Алсина 2049, Буэнос-Айрес, по заказу издательства „Судамерикана“ (ул. Умберто I, 545, Буэнос-Айрес)». Я книгу купил 15 июня 1968-го в книжном магазине «Насьональ». Дизайн обложки Висенте Рохо.

В то время деньги у меня водились, потому что я ставил иллюзионные шоу. Книгу я купил в «Насьонале» — издание, где на обложке помещены картинки вроде игральных карт. Я сберег его и с собой из Колумбии привез. Это, конечно, не первое издание, а что-то вроде третьей допечатки тиража. Но оно колумбийское, это точно.

МАРГАРИТА ДЕ ЛА ВЕГА. Другие его вещи я на тот момент уже читала, но что любопытно, так это письмо, которое прислала мне мама из Боготы вместе с экземпляром «Ста лет одиночества». В него она вложила газетную вырезку, где было интервью с отцом Габо. Заметьте, она не послала мне ни светские отзывы, ничего подобного, написала только, что ее совершенно очаровали «Сто лет одиночества», заворожили прямо, и только теперь она наконец-то поняла эту чертову страну. Моя мама — француженка. В то время я ждала своего сыночка Марио Энрике, он в январе 1968 года родился, и, пока я его носила, очень паршиво себя чувствовала. Битых восемь месяцев или около того меня продержали в постели; вот тогда, в постели, я и прочла «Сто лет одиночества».

МИГЕЛЬ ФАЛЬКЕС-СЕРТАН. Еще до того, как я смог прочесть книгу, я случайно наткнулся на него в Барранкилье, тогда он приезжал повидаться со своими закадычными друзьями. Так вот, иду я по 72-й улице, смотрю — он, я сразу его по фотографии признал. Нене (Малыша) Сепеду я знал, и Альфонсо Фуэнмайора видел прежде на фотографиях и был в курсе, кто он такой. Они сидели за столом, и я к ним подошел. Это при отеле на углу, через дорогу от «Медитерранео». Отель назывался «Альгамбра», и они на его террасе устроились. Человек пять за столом сидели, а стол весь был уставлен пустыми бутылками из-под пива «Агила». Он приехал в Барранкилью навестить друзей, с которыми лет десять не виделся, потому что все то время у него не было достаточно денег, чтобы вернуться. Это и побудило его позже ту книгу написать — «Когда я был счастлив и невежествен» [73].

Я был пьян уже и слегка пошатывался. Нахально влез в их разговор, он как раз что-то говорил, и спрашиваю: «Вы Гарсиа Маркес?» Он отвечает: «Да. Чем могу помочь?» — «Хотелось бы получить у вас автограф, у меня уже две ваши книги имеются». Он покатывается от смеха, потому что видит, какой я пьяный. Отсмеявшись, говорит мне: «Ты приходи в понедельник в книжный магазин „Насьональ“, купи мою книгу, я ее тебе с удовольствием подпишу». А я ему: «Беда в том, что я в воскресенье вечером уезжаю, я в Картахене учусь». Тянусь рукой к столу и вытаскиваю из-под пивной бутылки салфетку. Протягиваю ему и прошу: «Оставьте автограф вот здесь». Он смотрит на меня и говорит: «Что я тебе, Мария Феликс [74], что ли?»