Паоло Кондо - Тотти. Император Рима

Это была просьба о помощи – и вместе с тем ответственное поручение. Я вышел из раздевалки, делая знаки Гвидо Нанни, нашему тренеру вратарей, и он подтвердил, что наш план был в силе.

Я сразу же забил, после кросса Строотмана, который прошел через всю оборону «Лацио», не заметившую, что я уже набегал справа, за спиной у Раду. А самым настоящим сюрпризом стало то, что через четверть часа все, по сути, повторилось: на этот раз кросс сделал Холевас, но немного далековато, и, чтобы вклиниться между Раду и Саной, я вытянулся в акробатическом прыжке и в полете замкнул передачу голенью правой ноги. Непростой гол. Скажем откровенно – это был сложнейший гол, требующий координации, которую в футбольной школе можно улучшить, но которой нельзя научиться: это или есть, или нет. Если первый мяч вывел меня вперед в списке лучших бомбардиров в дерби в рамках чемпионата, то этот остался в памяти людей прощанием топ-уровня. Да, это был мой последний гол в дерби. И вот я ищу взглядом Гвидо, он уже бежит ко мне со смартфоном в руке, готовым к съемке. Южная трибуна настолько обезумела от радости, что кажется, вот-вот перевалит через ограждение на беговые дорожки. Я захватываю в кадр себя на ее фоне, и нет необходимости просить ее улыбнуться. Щелк!

В ходе моей карьеры я имел дело с двумя версиями Лучано Спаллетти, и, несмотря на огромные трудности со второй из них (о ней я расскажу в заключительных главах), было бы несправедливо преуменьшать, насколько он мне нравился в первой, даже без тех визитов в «Вилла Стюарт». Спаллетти – великий тренер, возможно, лучший из тех, с которыми я работал, и это относится к обоим периодам его пребывания в «Роме». Но во время первого было что-то большее, особенно по отношению ко мне, потому что он был тем тренером, с которым можно было поужинать и пообщаться свободно, без необходимости придерживать мнение при себе, боясь, что оно будет неудобным. Он был из разряда безумных и интересных. Безумный – потому что каждое утро он выкладывал на стол в своем офисе швейцарский нож и той ловкостью, с которой он с ним управлялся, производил сильное впечатление. Интересный – потому что время от времени Спаллетти придумывал абсурдные сценки, вроде той, когда он бегал голым в коридоре у раздевалки, и это действительно было не совсем привычное для тренера поведение. В целом он был персонажем очень далеким от привычных представлений о тренере. И это было то, что в нем нравилось всем.

Спаллетти выбрала Розелла Сенси в 2005 году, после «сезона четырех тренеров». У руля клуба была уже она, потому что ее отец был вынужден заботиться о своем здоровье, а управление таким клубом, как «Рома», требовало сил, которых у него уже не было. Конти и Праде ее явно поддерживали, и Розелла все рассказала мне заранее, но, конечно, в том смысле, что она довела до меня решение, а не обсуждала его со мной. Меня многие считали влияющим на клубную политику, но я никогда ничего не просил и не навязывал: я всегда отвечал тем, кто интересовался моим мнением, это верно, но соблюдая субординацию в отношениях с руководителями, которые думали своей головой.

С Розеллой мы выросли вместе. Во времена Маццоне она прилетала с Франко в Австрию, в Капфенберг, чтобы присутствовать на наших тренировках, и вследствие своего возраста чаще всего общалась со мной и Даниэле Берреттой, самыми молодыми из тех, кто был на сборе. У нас с Розеллой характеры очень похожи, мы полны решимости, но застенчивы, и я помню, как она волновалась, когда говорила с тренером или со «взрослыми» игроками. С нами она была другой, мы могли поболтать о музыке того времени, которая нравилась нам, молодым, и даже подшучивать втихаря над «стариками».

Так становятся друзьями, и так мы пришли к очень грустному для нас обоих дню, который навсегда связал нас: это были похороны ее отца в 2008 году. Франко всегда общался со мной как с сыном, которого у него не было, и таким образом Розелла была мне практически сестрой. Незадолго до похорон она узнала, что беременна, и эта смесь чувств – хоронить отца, ожидая ребенка, – приводила ее в смятение, так что к тому времени, когда гроб поставили в катафалк и все высказывали ей соболезнования, Розелла была на грани обморока на паперти церкви Сан-Лоренцо-аль-Верано. Ее муж был с другой стороны машины, к нему тоже подходили родственники и друзья, и он не мог видеть, что происходит позади него. Розелла оступилась, падая, бросила на меня умоляющий взгляд и схватилась за мои руки, поддерживающие ее; я был рядом, среди соболезнующих, и первым заметил, что она падает, а реакция у меня всегда была быстрая. Крепко поддерживаемая, Розелла пришла в чувство, и в ее взгляде была благодарность той девчонки, с которой мы ходили за мороженым в Капфенберге. Мне подумалось, что Франко был бы рад увидеть эту сцену, как была рада и Мария, его жена, – «брат» и сестра» вместе провожают его в последний путь.

Отмотаем пленку в лето 2005-го. Я похвалил Розеллу, когда она сообщила мне, что новым тренером будет Спаллетти, потому что он казался человеком, который умеет сплотить лидеров в раздевалке. Нас было трое – я, Де Росси и Пануччи, – и в самые трудные дни прошедшего сезона мы говорили, что его «Удинезе» играл очень хорошо и что было бы здорово пересадить такой футбол на нашу почву. Розелла нашла возможность это сделать.

Если быть откровенным до конца, до тех пор, пока я не увидел Спаллетти в Тригории, я в глубине души не верил, что удастся выдернуть его из «Удинезе». О’кей, всем понятно, что «Рома» – это немного другое по сравнению с тем прекрасным фриульским клубом. Однако это был наш самый мрачный период, потому что для того, чтобы выиграть скудетто и потом пытаться защитить титул, семья Сенси потратила состояние, и месяц за месяцем экономия первых дней становилась настоящим сокращением бюджета. Батистута, Самуэль и Кассано обошлись очень дорого, и единственный, от кого получили ту же цифру при продаже, был Вальтер. Бати ушел бесплатно в «Интер», потому что в любом случае было нужно разгрузить бюджет от его зарплаты, даже ценой его бесплатного ухода. В этой ситуации, на которую наложилась болезнь президента, платить зарплаты было важнее, чем приобретать новых игроков. Когда речь идет о профессионалах, прибывающих из других чемпионатов, нет смысла рассчитывать на их понимание ситуации: Куффур, например, играл только тогда, когда ему платили, и при покупке его у «Баварии» это было известно. В любом случае никто не хотел уступать ни пол-евро. Семья Сенси уважала своих игроков, даже в те времена, когда поиски покупателей клуба велись открыто.

Было понятно, что в таких условиях работа на трансферном рынке стала практически невозможной. И от этого моя неуверенность в том, что такой сильный тренер, как Спаллетти, решится уйти из столь же сильного «Удинезе» тех лет, клуба, который квалифицировался в предварительный раунд Лиги чемпионов (и прошел его, впоследствии участвуя в групповом турнире). На самом деле Праде мог искать на рынке кого-нибудь из свободных игроков, и он это делал – тем летом в клуб вернулся Родриго Таддеи, один из тех, кто внес большой вклад в успехи прошедших лет. Но Спаллетти приехал не для того, чтобы собирать команду из дешевых игроков. Его мечтой, которую он лелеял много лет, было работать со мной, и он сказал это совершенно недвусмысленно, утверждая, с одной стороны, что я мог бы хорошо играть даже на одной ноге, и с другой – что хотел бы видеть меня тренирующимся больше, потому что, по его мнению, в течение недели интенсивность моей работы не превышала тридцати процентов. Отчасти он был прав, и эта тема гораздо более драматично всплывет во время его второго прихода. Но здесь требуется пояснение.