Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

В СССР джинсы были в большом фаворе и делились на три категории:

– импортные (круто – цвет, трутся);

– отечественные (фуфло);

– техасы (вообще не джинсы, так, неприличная стилизация).

Отечественные джинсы появились относительно недавно. Покрой у них был неважный, но джинсовая ткань относительно приличная. Раньше и этого не было, только техасы. А техасы для мальчика 10 лет – нормально, а для взрослого парня это все равно, что тренировочные штаны, только в колхоз выезжать.

Соответственно и цена джинсов импортных (у фарцовщиков) сильно отличалась от цены отечественных (в магазине). Это было понятно, и с этим сознанием мы оказываемся сначала в Нью-Йорке, а потом в Сан-Франциско. И тут вылезает на свет божий какая-то явная ерунда. Джинсы одной категории – импортные – продаются в разную цену! Причем в разную – это мягко сказано. Если на развалах в Манхэттене Джинсы Импортные можно купить за десятку, то в Сан-Франциско мы заходим в специализированный магазин Jeff Jeans, где подрабатывает наша племянница, и там Джинсы Импортные стоят и семьдесят долларов за пару, и больше. И народу в магазине полно – смотрят, примеряют. Вот и пойми их, американцев!

Мы раньше слышали неоднократно, что хлеб в Америке, как вата, – в письме каком-то прочитали и со слов туристов. И когда в первый раз дошло до покупки хлеба, мы стали детально изучать предложение. Идешь вдоль довольно длинной полки, а на ней – множество пакетов с нарезанным хлебом квадратной формы. Чем они отличаются, понять невозможно, кроме цены, конечно. Со временем ты узнаёшь, что это хлеб для сэндвичей. Такой, к которому мы в Союзе привыкли, тоже есть, и очень приличный. Поначалу мы этого не знаем и смотрим на тот, что есть на полке. В то время ценник начинался от 59 центов за упаковку. Следующий, справа от него, – 61 цент за упаковку. Тут я начинаю тупить: кому, нафиг, нужен этот хлеб за 61 цент, если рядом лежит точно такой же (мягкий и квадратный) за 59 центов? Если дойти до конца полки, то там цена хлеба доходит почти до трешки, а он точно такой же, квадратный и мягкий.

Дети в публичных местах, в магазинах, например, не плачут. Ни белые, ни мексиканцы, ни китайцы, ни черные. Спокойно себе сидят в колясках, на полу в грязи возятся, никто их не одергивает. Если вдруг где-то заорут, то это русские. И если ругаются муж с женой, то это тоже обязательно русские, – язык знакомый, не ошибешься.

Постоянно кажется, что встречаешь на улице кого-то из московских знакомых. Временами даже тех, кого давно не видел. Мотаешь головой и снова всматриваешься: ба! Да это же китаец! А вылитый слесарь Гоша из третьего ЖЭКа. Знакомые просматриваются в людях абсолютно любых этнических групп – и среди китайцев, и среди афроамериканцев тоже. Но это только по первости. Потом этот феномен исчезает.

В Сан-Франциско на тот момент существовал один-единственный русский магазин, на улице Бальбоа. Не очень большой, но и не крошечный. В нем даже был мясной отдел, где топором рубили мясо.

Мы подходим к прилавку и с интересом рассматриваем, что там продается. В то время из СССР завоза не было, поэтому продаются товары, похожие на привычные нам по прошлой жизни, но иностранного происхождения: брынза из Греции, шоколодно-вафельные тортики из Польши, халва из Болгарии, колбасы копченые из Италии. Из стран Средиземноморья были товары. Но в целом скудненько, с Нью-Йорком не сравнить. Кстати, русские конфеты привозят из Нью-Йорка, у них те же ностальгические названия, но слегка отличается форма – не такая плоская. Они не просто свежее тех, что продавались в Москве (даже в лучшие годы), они более шоколадные. В «Белочке» – целый орешек, не потертый в пыль, а прямо шариком.

Если в Москве у меня раза два в неделю изжога и я глотаю соду в порошке, запивая водой, то в США изжога ушла навеки. Точнее, два раза за 20 лет случилось: один раз купили банку молдавской баклажанной икры (ностальгия замучила), в другой раз поели голубцов в польском ресторане.

Оно ограничено получасовой программой «Время» на бесплатном International Channel. На этом канале в образовательных целях каждые полчаса идут новости из другой страны: Ирана, СССР, Кувейта, Гонконга… По новостям мы соскучились, поскольку привыкли к международным, а тут все местные.

В Сан-Франциско, как и в Калифорнии в целом, дожди идут пару месяцев в году, зимой. Водохранилища наполняются, и на весь год этого хватает. А в штате не просто 30 с лишним миллионов населения, но и мощнейшее сельское хозяйство, которое тоже нуждается в воде.

К моменту нашего приезда уже года 2–3 дождей не было вообще, просто катастрофа. На горнолыжных курортах простой. Мало того, что нового снега нет, так еще и старый подтаивает, где был. Каждый выпуск новостей начинается с сообщений, на каком уровне вода в пяти-шести главных водохранилищах. Эксперты советуют экономить воду в туалете и не спускать, когда идешь по малой нужде, а только если по большой. Разрабатывают планы по урезанию водоснабжения плантаций. В этой связи договариваются о завозе апельсинов из Флориды и Израиля. Тема воды – наитрепещущая.

И вдруг КАК ПОЛИЛО!!! Весь штат следит, сколько и в каком водохранилище воды накопилось. Все это живенько так, с видеорядом, с комментариями экспертов. Радости непрерывной на несколько месяцев.

Тут дочь, а ей уже лет 14, затосковала по оставшейся в Москве подруге Насте. Той самой, которой было адресовано письмо о подобранных на улице телевизорах. Дочь требует доставить её на недельку прямо в Москву. Я звоню Настиной маме и говорю, что давай, мол, лучше мы Настю к нам доставим на неделю-другую. Та отвечает, что рада бы, но денег нет. Я взял расходы на себя, но оставалась проблема, что подростка не пустят без сопровождения взрослого в самолет, как нам говорили абсолютно все. Кроме того, нам все говорили, что ей визу не дадут.

Я написал трогательное письмо в посольство, объяснил ситуацию и под свою личную ответственность взял на себя все обязательства, которые мог придумать. Дали Насте визу и в самолет без взрослых пустили. Это было уже году в 1993.

Прилетает Настя и солидно так рассуждает про Америку. И про Калифорнию, говорит, им тоже рассказывают в английской школе. То есть она в курсе новостей.

Спрашиваю: «Что рассказывают про Калифорнию?» – «В Калифорнии, – говорит Настя, – с водой плохо». – «Верно, – говорю я, – и что?» Тут она оживляется, поскольку есть возможность блеснуть: «Поэтому воду экономят. Сначала, когда наливают ванну, в ней купается папа, потом купается мама, потом в этой воде купают детей, потом стирают белье, а напоследок в ней купают собаку!»