Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Главным местом наших покупок в то время был магазин Canned Food в центре Сан-Франциско, на Харрисон. Гигантского размера сарай с товарами как продовольственными, так и всеми остальными. По-русски там если не каждый второй покупатель разговаривал, то каждый третий-четвертый. Сейчас этот магазин называется Grocery Outlet. Такие есть во многих городах Калифорнии. Там продают то, от чего большие и небольшие магазины хотят избавиться. Цены более чем хорошие, просто сказочные. Например, дорогое мороженое в виде шоколадных конфет, которое обычно стоит 3–4 доллара за небольшую коробку, там стоит полтора. Начав там покупать, ты уже многие товары вообще нигде больше покупать не захочешь: и пасту, и бумажные полотенца, и горошек-кукурузу-оливки, пищевые масла, вина. Я до недавнего времени мог заехать в такой магазин в 20 минутах от нашего офиса в Редвуд-Сити, чтобы купить вина. Там вино, которое всюду стоит по 30 долларов бутылка, отдают по 7–8 долларов. В те годы мы платили по доллару за бутылку, которая стоила 4–5 в других местах.

Имея опыт покупок в Canned Food, мы никак не могли врубиться в концепцию покупки по каталогу аналогичных товаров за вдвое-втрое большую цену. Но, благодаря истории со штрафом на дороге, состоялось наше первое знакомство с сетевым маркетингом. Мы поблагодарили семейную пару и сказали, что не сможем к ним присоединиться. Просто ищем нормальную работу. А ребята были симпатичные, наших лет. Очень приличные, объясняли, что к чему, без перебора и давления.

Примерно в это же время мы попадаем в необычную историю. Жена находит объявление о найме, и мы туда едем. Дело происходит в гостинице, в большом зале на 500 600 человек. В то время под объявление о найме можно было легко собрать и больше народу. Некая COPA Corporation. Рассказывают, что они из Флориды, расширяются на Калифорнию. А занимаются тем, что продают пенсионные планы для простого народа. На комиссионных. Некоторое сочетание сетевого маркетинга (шум, тарарам, восторги) и страхового финансового бизнеса. Вполне возможно, что полное кидалово, – не могу судить. Мы тогда мало что поняли из всех этих разговоров, но поняли, что будут обучать, назначать аппойнтменты, а там надо произносить презентацию, которой они тоже учат. И ещё поняли, что супругу мою они приняли в команду (вряд ли они кому-то отказывали, как я сейчас думаю).

Жена загорелась и несколько раз ходила на тренинги, но произошел облом: она не могла заучить их презентацию. Там не только текст довольно большой, но и выражение надо было правильное отработать. Оказалось очень стрессово, но ей в плане английского был хороший толчок, а нам вместе – некоторый опыт, чего на свете бывает.

Из событий 1991 года надо рассказать про ГКЧП, как это выглядело с американской стороны. К Горби в общем и целом в Америке было отношение как к хорошему парню. От холодной войны все устали и радовались переменам. Те три дня, что в Москве творилась суматоха с переворотом, тут по телевидению не показывали практически ничего, кроме трансляции с московских площадей, перебиваемых репортажами московских корреспондентов и комментариями местных обозревателей. Уровень сочувствия и сопереживания был невероятно высоким, разве что заплаканных глаз не было.

Мы открыли тогда для себя еще одну грань Америки, довольно неожиданную: после 60 лет конфронтации они переживали за нас, как за самых близких. Как раз накануне я свел бодрого американца-пенсионера лет 65–66 со знакомым кооператором в Москве. Американец собирался в его кооперативе преподавать английский. По телевизору танки показывают у Белого дома, а он звонит мне и спрашивает: «Майкл, я же тут ни при чем, я же все равно могу поехать? Как ты думаешь?» Кстати, уехал, женился там. Хороший мужик, интеллигентный и неравнодушный.

На улице к нам много внимания. Иногда необычного. Подходит паренек, спрашивает, откуда мы. Отвечаем. Протягивает руку и говорит по-русски с сильным акцентом: «Здравствуйте, товарищ».

На второй день после приезда шли мы с женой по даунтауну с картой города в руках, пытаясь найти какое-то учреждение. Видимо, лица у нас были очень стрессовые. Навстречу нам – громадный афроамериканец. Подойдя поближе, он на нас смотрит и говорит: «Smile!!!»

Мужчина постарше на улице спрашивает, откуда мы. Говорим, что «from Russia». На что получаем одобрительное, c пониманием: «Oh!!! Russia is a very good country to be FROM!!!»

Когда мы собирали вещи и садились в самолет, нам казалось, что мы по горящему мосту уезжаем и он вот-вот за нами обвалится. Ничего подобного! Приехавшие на 3–4 месяца позже нас, в марте-апреле 1991-го, смотрят на нас, как на свалившихся с Луны. Оказывается, мы ВООБЩЕ ничего не знаем про СССР! Мы не застали повышения цен!

В первые пару недель по приезде в Сан-Франциско нас посещают 3–4 небольшие делегации совершенно незнакомых людей, узнавших, что приехали новички. Они по совокупности надарили нам мешков пять одежды. Не пакетов, и не больших пакетов, а именно мешков. Мы с удивлением перебрали содержимое. В основном размеры не подходили. Ну, может, пару вещей взяли. Да и мы не совсем раздетыми приехали. А мешки-то место занимают. Теперь я понимаю, что народ просто хотел от одежки этой избавиться. Когда у нас машина появилась, я эти мешки в «Джуйку» и отвез, отдал в donation. Там меня попросили какую-то карточку заполнить. С тех пор нам стали приходить по почте просьбы о пожертвованиях в пользу «Джуйки». Мы веселились от этого невероятно.

Под самый Новый 1992 год родители жены подарили нам тысячу долларов на покупку компьютера. В те годы существовало множество вьетнамских и китайских мастерских, где за недорого собирали всякие конфигурации. За 1000 долларов у нас появилась система с 80-мегабайтным жестким диском под Windows 3.1. Знакомый программист нас ругал как беспредельщиков: «Нормальным людям больше чем 40-мегабайтный диск не нужен!» В это же самое время мы купили ещё свой первый видик Funai за 180 долларов. Стали обрастать барахлом!

На этом мы расстаемся с 1991 годом – нашим первым годом жизни в США. Было трудно и радостно одновременно.

Папа-Буш не был плохим президентом. И даже экономика при нем была не настолько плоха, чтобы менять коней на переправе. Но ему не хватало душевности, харизмы. Говорит об экономике, о том, что трудности преодолеваются, но к тем, кто в беде, ни капли сочувствия от него нет даже в голосе, даже в выражении лица. Конечно, Клинтон в этом смысле выглядел намного ярче. Папе-Бушу не помогла даже успешная, практически без потерь, кампания в Ираке. Многие недоумевали, почему не сместили Саддама и не добили режим. Но, по большому счету, для американцев дела домашние на первом месте.