Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Было это в понедельник. А накануне, в пятницу, жена получила job offer (предложение работы) от консалтинга на годовой контракт в госпитале Стэнфордского университета на 35 тысяч долларов в год. Это больше, чем до сих пор мы вместе зарабатывали! Требовалось переобучить несколько тысяч медсестер пользоваться новой информационной системой, внедряемой госпиталем. А госпиталь с понтами, им непременно ученую степень PhD подавай на эту позицию! А у нее как раз было при себе, и именно PhD.

Эти два предложения упали на нас в крайне критический момент, когда я с тяжелым чувством уже мысленно примеривал на нас велферные бенефиты. Оба мои контракта иссякли, денег там больше не было: кончилось финансирование. Ровно то же самое произошло и у жены. Мы оба оказались на улице одновременно. Не хочу сейчас вдаваться в подробности, как тяжко нам приходилось последние пару месяцев перед сокращением, когда уже стало ясно, что к этому всё идёт. Никто нас тогда всерьез не воспринимал. Ни меня, ни жену. На тот момент мы еще не стали американскими чебурашками, которым норовит подать лапу каждая дворняжка. Мы оставались странными безымянными совками, к которым на ярмарке вакансий никто не подходил.

Перелом наступил в августе 1992 года.

Итак, в понедельник 10 августа 1992 года я вышел на новую работу.

Мой рабочий день начинался в половине девятого утра, – отвезу ребенка в школу и сразу на работу. Поскольку испытательный срок мне был дан всего 3 месяца, я, как мог, старался побольше узнать за это время. Программисты обычно приходили в офис между 10:30 и 11 утра. Но и засиживались на работе до 9–10 вечера. Для меня было вполне обычным уходить домой и в 9, и в 10, и в 11 вечера. Обучали меня ремеслу методом бросания на глубокое место с последующим самостоятельным выплыванием. Наш менеджер Раджеш, пухлый добродушный индус, был первым человеком, приведшим меня к умозаключению, что индийская еда не для меня. То есть он все время предлагал мне попробовать что-то необычайно острое, приготовленное его женой. Методом проб и ошибок я понял, что этого следует избегать. Вообще же в то время индусов вокруг было крайне мало. Их еще не завозили десятками тысяч по рабочим визам.

Начальство выделило мне 100 долларов на покупку технической литературы по тестированию. Я отнесся к заданию ответственно и провел часа три в легендарном по тем временам книжном магазине Computer Literacy Bookstore. Их было три на всю Долину. Один – в кампусе компании Эппл. Туда я и отправился. Официальная реклама магазина утверждала, что на его полках есть все до единой книги, издававшиеся когда-либо по компьютерной тематике.

Книг по тестированию нашлось десятка полтора. Я их все сгреб с полок и уселся по-турецки на полу, в окружении других книгочеев. В соответствии с бюджетом мною были отобраны три книги. Остальные показались либо устаревшими, либо чрезмерно академичными, вроде диссертаций.

Тестируемый (и разрабатываемый, конечно, компанией) продукт работал под операционной системой Windows 3.1 и представлял собой очень симпатичный Workflow Management Application для бизнесов, client-server, все как положено. Поэтому одна из трех отобранных мной книг была майкрософтовским пособием по стандартам Windows Graphic-User Interface. Книга была написана для программистов и определяла, как должны внешне выглядеть продукты, написанные для работы под Windows. Еще одна книга была ранним изданием Канера сотоварищи – Testing Computer Software.

Один корпоративный начальник принес мне в первый же день коробку с только что вышедшим в свет Microsoft Test 1.0. Это инструмент для автоматизации тестирования. Смысл его и других похожих инструментов в том, что я, как тестировщик, могу все действия пользователя описать формальным языком, и этот инструмент будет за меня выполнять действия пользователя столько раз, сколько я нажму кнопку запуска. Скорость колоссальная. То, на что тестировщику нужен час, эта штука сделает за минуту и с гораздо более высоким качеством исполнения, – не отвлекаясь и не нарушая процесс.

Книгу по пользовательскому интерфейсу я читал недели две. Читая, подробно препарировал фразу за фразой применительно к нашему продукту. И понял, что весь продукт разработан с грубейшими нарушениями абсолютно всего, что можно нарушить. Программисты просто не знали о существовании стандарта. Я написал отчет – параграф за параграфом, принцип за принципом. В компании возник не то чтобы переполох, но была серьезная дискуссия о том, насколько мы вообще хотим быть связаны каким-то стандартом. Пришли к заключению, что стандарты надо уважать.

Автоматизацию я тоже начал потихоньку осваивать, благо, что плана нет и Microsoft Test мне дали больше как игрушку. Но я с ним освоился и начал делать скрипты для автоматизации. Программирование как науку я никогда не изучал, разве что в физмат школе, под «Алгол» и «Фортран». Но как электронщик я что угодно могу закодировать, и оно будет работать. Вот и мои скрипты, может, у кого шибко грамотного и вызывали улыбку, но отрабатывали нормально. Язык программирования, используемый в Microsoft Test, – это урезанная версия Visual Basic с дополнительными библиотеками для удобного манипулирования элементами интерфейса: менюшками, кнопками, текст-боксами.

Забегая вперед, скажу, что мой опыт работы в этой компании создал все 100 % понимания профессии и учебный план будущей школы тестировщиков.

Определенный дискомфорт состоял в том, что тогда тестировщиков как таковых вокруг не было. Я обзвонил с пяток знакомых программистов, чтобы свели меня с их тестировщиками, но все только пальцем у виска крутили, типа я с Луны свалился. «Ну, сам подумай, – говорили мне. – Мы же пишем софт, и часть нашей работы состоит в том, чтобы убедиться, что он нормально работает. Тестировщики нам для этого не нужны».

Я отправился за разъяснениями к вице-президенту по инженерии – жизнерадостному, доброму и очень умному мужику, большому теоретику (сирийскому армянину), – типа, что за профессия такая? Какие перспективы? Он мне ответил дословно так: «Если ты у нас проработаешь лет пять и все будет нормально, то сможешь выйти на уровень 40 тысяч в год».

А в компании, кроме меня и Гоши, трудятся ещё 3–4 русских программиста. Они слышат такой разговор, ржут и говорят мне, чтобы я его не слушал, потому что за такую лажу так много не платят. Этим ребятам лет по 26–28, у них лет 5 стажа, в основном, советского. Получают они 42–48 тысяч в год. Через несколько месяцев приняли на работу еще одного русского, который получал 62 тысячи. Ему сорок, и он кандидат наук. Но он такой один.

В свои 36 лет я в этой компании по возрасту уступаю только высшему руководству. Среди русских программистов только один парень из Одессы (остальные – москвичи) старше меня на пару лет. То есть, с одной стороны, я – самый начинающий, с другой – самый великовозрастный. Недоросль, натурально! Не самое комфортное положение. Но до комфорта ли человеку, которому надо кушать каждый день, и желательно 4–5 раз?