Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Этот небольшой эпизод расставил на места многое в моем понимании природы некоторых вещей. Мы с Гошей никогда не ссорились, не выясняли отношений, но я просто перестал их активно поддерживать. Они сами собой сошли в ноль после того, как Гоша уволился.

А тогда я просто пошел к коммунисту нашему и говорю: «Фрэд, что за ситуёвина такая?» Фрэд начал меня успокаивать: «Брось, они не такие ребята, чтобы обмануть. Просто в суете забыли о вас». Но к Натану он всё же сходил. Тот, надо отдать ему должное, меня в сторону отозвал, извинился, чек вручил и поблагодарил за хорошую работу. Зарплату поднял. В общем, отошел я. Понял: шефу тоже все это нелегко далось.

После завершения проекта в компании воцарилась атмосфера всеобщей любви и братства. Прям корчагинцы какие-то. Но тут начинается вторая часть этой истории, посвященная периоду существования нашей компании после её продажи, которая вскоре была юридически оформлена.

Пока мы вели борьбу на техническом фронте, компания продолжала пополняться новыми людьми. Патриция обзавелась помощницей – добродушной и очень скромной девушкой. Помощница робко обзванивала компании и спрашивала, не хотят ли они посмотреть наши рекламные материалы. Обычно никто не возражал. Через недельку за них бралась сама Патриция и добивалась подписания контракта.

Появился у нас и директор по продажам, которого звали Кевин Блум. Его задача состояла в том, чтобы пристраивать следующие выпуски нашего CD. Кевин договаривался с крупными производителями компьютеров, такими, как Компак, чтобы они наш CD с программным обеспечением сразу прилагали к своим компьютерам. Производители платили нам по трёшке за CD, а клиентам говорили: «Даём вам на 200 долларов бесплатного программного обеспечения». Кевин взял себе «тёщину комнату», потому что не хотел, чтобы кто-то слышал его переговоры с компаниями. Хотя орал он по телефону так, что нам все было слышно: вход в его каптёрку был через наш зал.

В помощь Кевину взяли выпускника колледжа, в задачу которого входило обзванивать местные и неместные мастерские по сборке компьютеров и агитировать их к своей продукции прилагать наши диски. Таких мастерских было если не тысячи, то сотни наверняка. Этот парень работал в нашей комнате, его стол стоял прямо у входа в каптёрку Кевина.

О Кевине следует рассказать особо. Было ему тогда лет сорок, и он только-только женился. Сам он вырос в патриархальной еврейской семье в Бруклине и хотя кашрута не соблюдал, но знал все нюансы этого дела и жену себе нашёл такую же, через синагогу. Роста Кевин был среднего, телосложения плотного, с мясистым большим носом, приличной лысиной, начинающейся со лба. Если бы не лоск, не шикарные костюмы, которые Кевин ежедневно менял, то внешне он вполне сошел бы за русского таксиста, каких в Сан-Франциско сотни. Особенно принимая во внимание его небольшое брюшко, поддерживаемое ремнем, причем подчеркнуто снизу.

Характер у Кевина был очень веселый, иногда даже чересчур. Он любил и потрепаться, и поржать, и приколоть кого-то из ребят, но совершенно беззлобно. Переход от бурного веселья к полной серьезности у него происходил мгновенно. Хотя, глядя на серьезного Кевина, не оставляло ощущение, что он сейчас что-то озорное отчебучит. Это был комедийный персонаж. Расскажу пару случаев для наглядности.

В первый рабочий день Кевина в компании Натан, как водится, провел новичка по офису и каждому сотруднику персонально представил. На меня Кевин посмотрел очень пристально, поздоровался с характерным бруклинским выговором, и я просто кожей почувствовал, что сейчас он в уме решает, еврей я или нет. Я ему и говорю: очень приятно, что вы к нам пришли. Успех компании в ваших руках, так что уж, пожалуйста, не подкачайте. Мы на вас очень надеемся.

Закончив процедуру знакомства с сотрудниками, Кевин подошел ко мне снова и с самым серьезным видом, от которого я чуть не прыснул, спросил: «Ты это серьезно все говорил?» – «А как же! – говорю я. – Откуда такие сомнения?» А он: «Понимаешь, обычно инженеры – это самонадеянные козлы, которые думают, будто от них что-то сильно зависит. Они не в состоянии понять, что это мы, которые любое дерьмо умеем продать, определяем успех или неуспех компании». И спрашивает: «А ты еврей?» – «Да разве не видно?» – делаю обиженный вид. «Видно, видно, – говорит он доверительно и жмет мне руку. – А то думаю, откуда у инженера такое глубокое знание жизни?»

Кевин любил хорошо одеться. Он не врубался, что хвастать передо мной шмотками бессмысленно, истинного ценителя во мне не найти. Но, за неимением более подходящей аудитории, он подходил ко мне и рассказывал с оживленным видом про какой-нибудь редкий галстук или костюм. Лейблы всякие объяснял. Только с меня ему было проку как с козла молока. Но он, скорее, для себя это рассказывал. И счастлив при этом был, как дитя. Однажды я, по советской привычке, настроение ему подпортил – неудачно пошутил. Он мне галстук новый показывал, брызжа слюной и подпрыгивая от радости. За 75 баксов оторвал галстук, который стоит 150! «За 75 баксов, – говорю ему, – во многих странах семья может прожить месяц». Тут он так страшно обиделся, надо было видеть его лицо. Ушел к себе в чулан. Но уже через пять минут прибежал и похвастался, как он с кем-то удачно по телефону что-то уладил. Я ему и говорю: «Не обижайся, это у меня такая неудачная шутка вышла, сам понимаешь, cultural differences» (культурные различия).

Тут Кевин пришел в страшное возбуждение и потребовал, чтобы я ему рассказал несколько русских шуток. Хотел, наверное, употребить в бизнесе. Или еще для чего. Начинаю рассказывать анекдот: приходит отец забирать сына из роддома… (Лицо Кевина расплывается в сладкой улыбке.) «Будет у меня сын футболистом», – говорит медсестре. (Кевин довольно ухмыляется.) Медсестра отвечает: «Футболистом не получится, у мальчика ножек нет». (Кевин страшно заволновался и помрачнел.) «Тогда, – говорит отец, – будет пианистом». (Кевин слегка успокоился.) «Не получится , – отвечает медсестра, – у него ручек нет». (Тут Кевин чуть не заплакал.) Когда дошли до конца анекдота и Кевин узнал, что весь ребенок – это одно большое ухо, но и оно глухое, он посмотрел на меня с укоризной и говорит: «И это у вас там считается смешным?!»

В другой раз Кевина понесло рассказывать, как он привык широко жить. Мы, говорит, с ребятами последние лет десять получали по 150 тысяч в год. Работали как волы. А потом возьмешь отпуск на пару недель и айда в Кению, на львов охотиться. Десять тысяч просадишь, зато удовольствия – море.

Потом как-то начал про свой новый дом рассказывать. Женившись, он купил дом в Маунтин-Вью за полмиллиона долларов. Хороший дом. Мы с женой пару лет спустя у него в гостях побывали, когда у них ребенок родился. Так вот, гордился Кевин своим домом до чертиков. Я ему и говорю: «Странно, ты столько лет подряд большие бабки получал, а ничего не нажил». – «Как, – говорит, – ничего? Я дом купил!» – «Ну, хорошо, – говорю, – дом. Ты за него сто тысяч выложил из своего кармана, остальное одолжил. Да ведь ты мог уже пять таких домов иметь при своих доходах». – «Нет, – говорит, – Майкл, не понимаешь ты «лайф стайл)) настоящего американца!» – «Нет, – говорю, – не понимаю».