Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

В какой-то момент у новых хозяев лопнуло терпение, и они стали детально вникать, что у нас происходит? Натана обвинили в том, что он не осваивает выделенные средства (это чистая правда) и попёрли из начальников. Он очень огорчился. Последним своим декретом поднял мне зарплату на 10 % и отбыл в неизвестном направлении. В том смысле, что после трехмесячного отдыха начал какое-то новое предприятие.

Кевин тоже немного покрутился и куда-то отчалил, в приватной беседе сославшись на то, что у компании нет будущего. Такая маленькая, а уже забюрократизированная. Действительно, заправлять делами в компании стали какие-то новые люди, принесшие с собой другую атмосферу. Задушевная обстановка маленького стартапа улетучилась в течение месяца. Хотя сверхурочная нагрузка, как ни странно, осталась очень приличной. И по выходным сотрудники частенько выходили на работу.

Тут еще одно обстоятельство нарисовалось, которое и стало решающим для меня. Специалисты из техподдержки были загружены после релиза от силы месяц. CD за неделю расходились, потом было сколько-то звонков, потом всё замирало. Мужики просто болтались без дела. Тогда рачительное руководство стало их привлекать к тестированию. Через пару месяцев мое участие в деле стало явно избыточным, так как из стадии разработки продукт перешел в стадию производства, как в обычном журнале или каталоге.

Однажды меня вызвал Крис и со свойственной ему простотой объяснил: «Мы можем теперь без тебя обойтись, поэтому принято решение о твоём сокращении». Заодно, кстати, сократили и Фреда. В последнее время он сильно скучал и иногда засыпал на работе. Мы с Фредом тепло попрощались и отправились по домам. Потом частенько еще перезванивались, как и с Кевином и с ребятами из техподдержки.

Единственным человеком, кто совершенно неожиданно для меня подошел и сказал на прощание несколько теплых слов, оказался наш красавчик зам. В самый последний рабочий день выяснилось, что он вполне себе с человеческим лицом мужик. Раньше, видимо, по должности, ему полагалась маска корпоративного пугала. Он мне очень хорошее рекомендательное письмо написал, что сыграет решающую роль в моем последующем трудоустройстве. Забегая вперёд, скажу, что на моём следующем месте работы менеджер был англичанин. Он мне потом рассказывал, что, увидев инженера с рекомендательным письмом, был очень растроган, – есть в Америке приличные люди, да и те из России!

Когда стали известны результаты президентских выборов 1992 года, я понял, что в США надежда – это экономическая категория. Впервые за несколько лет рванули вверх предрождественские продажи, – раньше люди боялись тратить. Мало того, Федеральный резервный банк начал снижать процент по банковским кредитам. Они еще долго будут им манипулировать, и весьма успешно, но тогда это было очень к месту. За те два месяца, что прошли от выборов до вступления Клинтона в должность, экономика уже стала лучше, и настроение в стране тоже улучшилось. Демократы получили большинство в обеих палатах, то есть ничто не могло им помешать провести в жизнь те кардинальные реформы, на которые они получили мандат.

Первая ошибка, совершенная Клинтоном: он, торопясь сделать то, что можно сделать быстро, чтобы с ходу показать результат, начинает с геев в армии. Многие недовольны: у нас что, других проблем нет в рецессию, более важных? Геи тоже недовольны, потому что реформа не доведена до конца. Да, теперь их не будут спрашивать: гей, не гей? Но если открыто признаешь, что гей, – из армии уволят. Половинчатая, выходит, реформа.

Вторая ошибка, которая стране обошлась в триллионы: Клинтон поручает своей жене провести реформу здравоохранения. Стервозная, заносчивая, открыто неуважительная, первая леди настроила против себя демократов в Конгрессе. Реформу грохнули не республиканцы, а сами демократы. У демократической партии имелись в колоде десятки опытнейших политиков, которые провели бы реформу на раз, – но нет! Такого лузера, как Клинтон, в истории США еще поискать. Однако учетная ставка снижается, к 1996 году экономика выберется из затяжной рецессии и Клинтон получит репутацию успешного президента.

Если бы на момент увольнения из ТрайСофт у меня оказался под рукой танк (только глаза закрой – и вот он, и в каждой руке по рычагу!), то, кажется, разнёс бы это гребаное здание до пыли, до щебенки, до того было обидно! Обещали, обещали, а потом – бац! – и сократили. Ведь я работал очень много часов, и не то, чтобы мне их обещания были как-то важны. Но и за язык их никто не тянул, надо заметить.

Но это все эмоции. Второй раз в жизни мне предстояло выйти на рынок труда в качестве тестировщика. На этот раз поиск работы у меня занял месяц. Прошло меньше года, но рынок буквально взорвался объявлениями о найме тестировщиков. В день уже появлялось по 15–20 объявлений о вакансиях, что намного приятнее, чем 5 в неделю. Плюс даже по местным понятиям я уже матёрый тестировщик: две работы в США за плечами! И английский заметно подтянулся.

И стали меня тягать по собеседованиям, как ту Савраску, – всю долину перепахал во всех направлениях. Было несколько предложений о работе. Из известных компаний помню Seiko Instruments. Но я ждал предложения от Борланда, легендарной по тем временам компании. Они просили подождать, и я согласился, потому что очень хотел работать именно там.

В этот период, когда за год буквально взорвался рынок и я уже понимал, как и что нужно подавать, чтобы оказаться востребованным, у меня в голове сложился абсолютно четкий план курсов по тестированию, до мельчайших деталей. Я знал, кого учить, чему учить, как учить, на чем учить, что писать своим студентам в резюме, как препарировать опыт их прежней жизни, чтобы вытащить из него на свет навыки, переносимые из одной профессии в другую.

В Москве мы привыкли жить в квартирах, и сама мысль о доме вызывала у меня сильное отторжение. Это значит залезать на крышу по стремянке, косить траву, выравнивать забор… Жуть брала от одной мысли. Мы прекрасно жили в Маунти-Вью в съемной квартире-кондо за $995 в месяц. Но вокруг было очень много новых эмигрантов, для которых покупка дома была чем-то таким, о чем они говорили с придыханием. По тем временам дом в Пало-Альто наши знакомые покупали за сумму в пределах от 250 до 370 тысяч.

Во время рецессии недвижимость плохо продавалась. Кроме рецессии, обвалу цен помогло землетрясение 1989 года. С конца 1992 года банковский интерес по ипотеке начал быстро снижаться. А мы потихоньку стали ощущать, что такое платить налоги. А как платить меньше? Надо иметь списания. Так, начав прилично зарабатывать, неизбежно приходишь к вопросу о списаниях налогов, а от него – к покупке недвижимости.