Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Как-то раз в гараж пришел мужчина лет 45, бывший советский программист на «Фортране» и «Паскале». А тут он на велфере и не может найти работу. Кто-то ему посоветовал подойти ко мне, поговорить.

Вообще поговорить о жизни идёт довольно большой поток людей, и теперь с ними говорю я, а не Руфина, как было раньше. Чувствовал я себя как Лев Толстой из песни, исполняемой нищими по подмосковным электричкам:

Роль Ясной Поляны выполнял наш гараж. Славяне оставались славянами, а вместо негров приходили евреи различных мастей, в том числе и этот программист. Улыбчивый, интеллигентный, мягкий, подбитый по жизни, остро ощущающий свою сиюминутную никчемность. Я ему предложил посидеть пару уроков сбоку, на стульчике, присмотреться и определить, насколько это ему интересно. Но он хорошо рубил в автоматизации, и его посадили прямо в первый ряд к студентам, чтобы помогал им отлаживать скрипты. Ему понравилось – лицо счастливое, глаза засветились. Я ему говорю: «Давай, подхватывай и иди работать. Я с тебя даже денег не возьму, поскольку не за что. Это как хорошего человека сигаретой угостить, с деньгами никак не связано».

Но не пошло у него. Вот незадача! Как-то раз я дал классу творческое задание: написать автоматический тест, который выполняет некоторую понятную вполне задачу. Он сел за клавиатуру, подзывает меня и спрашивает: «Миша, что вы хотите, чтобы я закодировал?» – «Абсолютно ничего, – говорю. – Хочу, чтобы вы написали автоматический тест, который проверяет вот эту функцию». Он опять за свое: «Вы меня тестированием не грузите. Просто скажите, какой код нужно написать?» – «Да нет же! – говорю. – Профессия тестировщика в том и заключается, что мы код не пишем, а тестируем. Код – это уже вторично. Как только ты понимаешь, что делаешь, то код уже не проблема».

Так мы с ним раза три по кругу прошли. Я ему не сказал, какой код писать, и он больше не пришел. Может, обиделся? Я не в курсе.

Лет через пять я его встретил в Сан-Франциско на улице. Он шел мне навстречу – в той же китайской куртёшке из тонкой светлой плащевки, несчастный и жалкий в фигуре, в осанке, во взгляде. Заметив меня, перешел на другую сторону улицы.

Хотя интернета ещё не существует, но шило в мешке не утаишь, и информация о том, что происходит у Руфины и ее партнеров, изустно передаваемая по цепочке через вторые-третьи-четвертые руки, доходит до меня.

Сразу после нашего расставания Руфина нашла сразу двух новых партнеров из технарей, чтобы вели уроки за 10 % доли в бизнесе каждому. Один из них, парень лет 20, до эмиграции проучился один семестр в Одесском педе. Нет, не стал он живой легендой, не оправдал юный одессит надежд кавказской бизнес-вумен.

Круглых идиотов на свете не так много. Когда тебя обучает профессии человек, который сам по этой профессии не работает, но с гордостью говорит: «Миша об этом говорит так», – и далее цитирует записанный на моём уроке конспект, мало кто из студентов в таком случае почувствует себя комфортно. Полярнику, который злоупотреблял на уроках ссылками в мой адрес, запретили это делать. Руфина думает, что это я плету козни у нее за спиной и настраиваю против неё общественность. Но мне не до того. Да и возможностей таких нет, при всем желании.

У нас с Руфиной было человек 60–70 выпускников. У них есть близкие друзья и родственники, – это уже несколько сотен человек. Не спрячешься от них и ничего не утаишь. Достаточно одного осведомленного человека, чтобы через неделю все три группы начали в кулуарах обсуждать, что тут не обошлось без кидалова. Деморализующих факторов полно: практика нулевая (не около нуля, а чистый ноль), с трудоустройством ситуация аналогичная.

Даже когда Руфине звонили рекрутеры (а она имела с пяток таких звонков), то она не отправляла резюме тех студентов, которые учились в Сан-Франциско. Логика понятна: в Са-Франциско у неё всего треть в бизнесе, и выкинуть могут в любой момент. Так какой смысл надрываться? То есть Руфина в очередной раз кидает и студентов, и своих новых партнеров. Это же не у них двое несчастных детей, которых надо кормить, а у неё!

В понимании бизнесменов от пиццы и велфера процесс трудоустройства сводится к тому, чтобы просто от балды вписать в резюме лет пять опыта. Дальше ты рассылаешь резюме, от собеседования к собеседованию набираешься опыта, и в какой-то момент тебя наймут на работу.

Не хочу сказать, что такая модель совсем не работает. Но чтобы в ней всё сработало, абсолютно необходимы два условиях, которые не были соблюдены:

Человек с таким резюме должен быть от природы очень способным и гибким, а это может успешно делать один человек из 10–20.

Это можно делать только в одиночку, не группой, и тем более, не толпой.

Пока я работал в «Таймере» и частенько давал references (рекомендации) практикантам, мне довелось задружиться с большим количеством рекрутеров. Многих я знал раньше по собственному поиску работы. Часто возникали откровенные разговоры. И сразу несколько рекрутеров мне сказали, что 80 % резюме соискателей на вакансию тестировщика – это резюме русских. А на тот момент это были только наши с Руфиной выпускники, других тогда ещё не было. Конечно, рынок за год вырос, но не настолько, чтобы можно было незаметно удесятерить количество русских тестировщиков.

Как-то, за полгода до описываемых событий, произошла у меня такая беседа со знакомым рекрутером:

– Майкл, а почему у всех русских резюме похожи?

Мне даже обидно стало: а я-то сижу, стараюсь их разнообразить!

– Так-то они хороши сами по себе («Ну, то-то!»), но как будто одним человеком написаны.

Отвечаю:

– Понимаешь, Билли, у нас в СССР резюме не было. Там только Employment Application заполняют. Мы приезжаем в США без резюме. А тут есть один сервис, где нам всем за 50 долларов составляют резюме.

– И тебе, Майкл, тоже там сделали?

(«Вот, блин!»)

– Конечно, самое первое сделали там. А дальше я уже сам обновляю.

И вот теперь эти самые резюме из файлов, оставшихся у Руфины, копируются и размножаются полуграмотными «бизнесменами», рассылаются методом ковровых бомбардировок по рекрутерам и компаниям, и весь рынок ими изгажен.

Как я и предполагал, еще на один набор Руфине хватает студентов, хотя и не без труда удаётся их собрать: доверия нет, его надо оправдать трудоустройством. Что до учебного процесса, там полная катастрофа, и, слушая похвальбы о прошлых заслугах, люди начинают шептаться, что это просто Руфинина выдумка.

И вот тут, на втором выпуске, им пришлось испить чашу позора и унижений до самого донышка. Гнев и ненависть обманутых студентов, чудовищные по остроте и накалу, обрушились на головы тех, кто заварил это кидалово. В итоге уже весной Чук и Гек вышвырнули Руфину и вышли к народу с новым маркетинговым ходом: «Мы изгнали обманувшую всех Руфину, и теперь у нас новая эффективная программа, – все к нам!» Чук и Гек, кстати, всем рассказывали, что они со мной – лучшие друзья, просто не разлей вода кореша.